В записке, под грифом «Совершенно секретно», Абакумов писал: «При этом представляю Вам заявление заведующей кабинетом кардиографии Кремлевской больницы врача Тимашук М.Ф. в отношении состояния здоровья Жданова А.А.».
В голове промелькнула озорная мысль, что никакого состояния здоровья у товарища Жданова А.А. больше нет. В записке Тимашук упоминались врачи-светилы, диагноз которых Тимашук считала неправильным и, как следствие, неправильным прописанное лечение. Подтверждала она свое мнение рисунком кардиограммы, который могли понять только специалисты. Еще интереснее было многозначительное пояснение Абакумова. Касалось оно адресата, которому Тимашук отправляла письмо.
Берия не успел полностью осмыслить эту записку, как размышления его прервал Маленков. Он явился без предупредительного звонка, а вернее ворвался в кабинет даже без стука. Обычно безукоризненно аккуратный, сейчас он был без галстука, ворот рубахи расстегнут. Его всегда идеально отглаженный костюм казался измятым, пиджак скособочился, будто пуговицы были застегнуты не в том порядке.
— Жданов умер, — взволнованно проговорил Маленков, без приглашения плюхаясь в кресло напротив. — Уже знаешь?
Берия молча кивнул и протянул Маленкову абакумовские бумаги. Пухлые щеки Маленкова зарумянились и затряслись. Прочитав, он вернул бумаги на стол и посмотрел Берии в глаза.
— Думаешь, что-нибудь с врачами сейчас затеет? — спросил Маленков.
Берия отрицательно покачал головой.
— Вряд ли. Там почти все врачи русские. Но тут есть кое-что еще, поважнее.
Маленков согласно кивнул головой. Для него это известие, конечно, праздник.
— Давай пройдемся, — предложил Берия.
Маленков с готовностью и с неожиданной для его грузного тела легкостью вскочил со стула.
— Хорошая погода, — радостно откликнулся он. — Да и по домам пора.
Не успел Берия запихнуть бумаги в портфель, как раздался звонок. Он схватил трубку, приставил ее к уху, буркнул «а-ха» и положил на подставку.
— Кто звонил? — озабоченно спросил Маленков.
— Поскребышев.
— Что ему нужно? Сталин к себе вызывает?
— Нет. Никого Сталин видеть не хочет. Завтра утром, тридцать первого августа, он вылетает к себе на дачу под Сочи отдыхать. Странно, не захотел видеть нас.
Они молча вышли из здания и, пока не отошли подальше, не проронили ни слова.
— Ну и дела. — тихо начал Маленков. — Что это значит?
— Сталин очень плох. У меня есть донесения от лечащих врачей. Да ты и сам можешь судить по его виду, не нужно быть врачом. Сталин пока не знает, что делать дальше. Или не решил. Сейчас многое зависит от нас с тобой. Все поворачивается в нашу пользу. Если его не станет в ближайшее время, мы справимся со всеми. Если нет, то будущее неизвестно. В конечном итоге, все может обернуться против нас. Наверняка обернется.