— Мира — нет, а парню будет хреново. Ты, кстати, две разных вещи объединил.
— А, главное, что ты поняла. Так вот, у нас дело обстоит почти так же, как у масаев. Небо не обрушится, но ввек славы не видать. Это ведь еще и посвящение во взрослость. Проверка умения держать себя в руках.
— Так я и знала, что Договор построен на вашем вранье.
— Военная хитрость, — Рут смеется. — Ты думаешь, откуда у нас новички?
— Львов жалко. Ну, те восемьдесят, что ли, процентов ваших мертвых.
— Больше. И меньше. Тех, кто сам на гибель напрашивается, — этих, с метками, — сделать одним из нас практически невозможно. Мы их редко и берем. Однако любого стоящего кандидата в вампиры тоже сначала пьют до дна — и лишь потом с риском для него превращают. При полном его согласии, конечно. Более-менее легко обернуть назад можно лишь таких, как ты. Бесстрашных. Тех, кто психологически настроен на свою смерть.
— Парадокс.
— Ну да. Ведь даже самые отчаянные самоубийцы не верят, что умрут: они уже мертвые, оттого им так и скверно на этой земле. Плохие мужья, унылые жены, робкие защитники, трусливые солдаты, не способные к военному ремеслу…
— Что-то ты всё в одну сторону сворачиваешь, мой милый. Война, война…
Глаза Рутгера будто застыли на мгновение. Не будь я уже вампиром, и не заметила бы, наверное. Но ведь любой из нас для другого — открытая книга.
— Что вам сказали, когда узнали про гибель посольской машины с экипажем и пассажирами? О чем это вся мировая сеть гудела?
Вам когда-нибудь дарили — ну, обещали — редкой красоты игрушку, а потом из простого ухарства вдребезги разбивали прямо на глазах? Ну вот, то самое…
— Что там было, Рутгер? Когда вы отказались выдать мертвые тела и допустить следственную комиссию, которая имела все мыслимые и немыслимые мандаты.
— Нота, — ответил он кратко.
— Да хоть целая симфония! Вы что-нибудь предприняли?
— Это не твое дело, а Леонарда и Совета Двадцати, шаманов и зарубежных землячеств.
— Нет, теперь это дело самое что ни на есть моё. Саму меня воровски перекинули через рубеж, Людмилу посвятили левой ногой за правым ухом, все ее мирные наработки поставили под угрозу — и не моё?
— Тали, послушай меня. У нас по всему миру диаспоры и союзники. Существует комиссия по делам малых народов в ООН. Акции Норильска выросли раз в двадцать…
— Какие — моральные или материальные?
— Всякие. Да ты пойми, наконец, никому не хочется начать великое противостояние с… практически с людьми, а продолжить с монстрами в нечеловеческом обличье!
— Так вот что ты лично мне в подарок преподнес — я уже монстр по твоей милости?