Леночка Фурман на тропе войны (Мудрая) - страница 4

— Жадность фраера сгубила, — ворчит она про себя. — Или просто токсикоз?

Потом она плетется к двери — открыта, но так ловко, что кажется запертой изнутри на вертушку. Лезет под душ и долго, с наслаждением моется. Смотрит в зеркало: засосы на шее уже пошли желтизной, однако с левой стороны красуется дряблая сине-красная гематома. Производственная травма, нечего на зеркало пенять, коли физию перекосило. Не торопясь надевает свои одежки, рассеянные по всему номеру, попутно оценивая обстановку. Ну ясен пень: попоище на столе, кьянти, что явно стоило кое-кому лихих бабок, почти целиком вытекло на скатерть, тарелки и объедки сдвинуты в общую груду. Покрывала, верхнее и более светлое нижнее, сбиты комком и все в кровавых пятнах, будто резали поросенка или раскупоривали девственницу. Но иных загрязнений вроде не видать.

— Папочка Шоколад был непозволительно беспечен, — бормочет она, — в отличие от меня самой. «Чтобы протекла я, не бывало». Почти Бродский, ага.

Девушка думает, не уворовать ли улику, чтобы сжечь, но, по-видимому, папочка знал лучше. Ее так и тянет сложить тут же, на смятых шелках, фигуру из двух скрещенных, как мечи, презервативов, пачку которых она с недавнего времени всегда носит в кармане брюк, но она решает, что это явный перебор. Знак любовного поединка и сексуальной победы тут не катит. «С большого бодуна, сэры», — тихо ворчит она, застегивая пальто. Поднимает воротник и укутывается шарфом почти до глаз. В самую последнюю минуту спохватывается и засовывает руку в карман, вытаскивая на свет божий теплую денежную буханку. «Какой благородный, побрезговал свою мурку-жмурку обобрать, — думает вслух, еще тише, чем говорила, и перепрятывает добычу понадежней. — Хотя, может статься, он не думал меня убивать, просто крепко попользовался? Вот бы самого спросить».

Так, теперь ищем ключ от номера, если наш кровный папочка в оконце не забросил или в кармашке не унес по пьяни. Не должен бы, там набалдашник побольше, чем у него самого. Потом раз вышел один — значит, меня официально внутри оставил, не под замком же?

Ключ, по счастью, находится быстро, у нее прямо нюх на подобные вещи. На карнизе за наполовину задернутой шторой. Поворачивая кольцо на пальце, девушка спускается вниз, к портье, — невзрачная мышка, незаметная взъерошенная птаха.

Портье, принимая брелок в виде груши и выдавая открепительный талон, с удивлением говорит:

— Господин Чак заплатил за три дня вперед, сказав, что вы слегка занемогли и решили еще сколько-то побыть в номере. Нам трудно будет сейчас произвести окончательный расчет.