Комнаты были расположены на втором этаже. Ключ Ирусана открыл одну из дверей — на смирнском ковре возвышалась огромная, с балдахином, кровать. Столбики были покрыты потускневшей позолотой, полог и подушки — сплошь золотые лилии и пчёлы по пурпурному фону, простыня и покрывала — цвета сливок. По бокам курчаво дымились бронзовые курильницы на длинных ногах, источая знойный аромат.
— Это убери, — скомандовала Карди, кивая на курильницы. — В духовной поддержке мы не нуждаемся. И еду тащи поскорее. Что там в меню?
— Предоплата.
— Это пусть волки да вороны сами едят.
Отчего-то он слегка заробел:
— Прошу вас снова…
— Значит, так. Два раза по две мерки овса, запаренного со столовой ложкой красного вина. Это не сюда, а в конюшню. Отварной картошечки с кинзой, укропом, зеленым базиликом и редиской — две больших порции. К ней, так уж и быть, грибков домашних, белых. Бульона из рогов и копыт с гороховым пирожком — две порции, подашь, как и полагается, в двуручных чашках с блюдцами. Жбан выдержанного сидра из памплимуса с грецкими орехами. Никаких палочек и круглых ложек: две вилки, два ножа, два хрустальных бокала. И на загладку — четыре пирожных «Нельсон при Трафальгаре». Натрафишь?
Ирусан почесал затылок, отчего у него между пальцами возникли неопрятного вида клочья.
— Уж придётся побегать.
— Ох, Ирусик. Не хитри со мной — быстрее плату получишь.
Он поспешно удалился, в сердцах захлопнув за собой дверь.
Ужин прибыл через полчаса, когда путники уже вымылись в обширном серебряном тазу, поливая друг на друга из такого же кувшина, вытерлись мягким полотенцем и переоделись в ночное. Сорочки, халаты и туфли были под стать обстановке, поэтому оглядели они друг друга с иронией.
— Снова друг от друга не отличишь, — заметил Сорди, — даже запах одинаковый, на левую сторону.
— Бабы, — ответила Карди туманно. — Сплошные.
Затем они принялись убирать в себя то, что Ирусан вкатил в номер на сервировочном столике. Еда показалась Сорди вкусной, хотя и слишком пряной, вдобавок он так и не понял, что там был за сидр, хотя в грибах неохотно признал шампиньоны. Пирожные содержали в себе клюквенное варенье, в нём свободно плавал хрусткий шарик из кокосовой стружки с ромом и миндалем внутри — вкусно, подумал он, но как-то уж слишком цинично. Намёк на ядро, поразившее адмирала в живот.
Ирусан, который в почтительной позе стоял подле, собрал грязную посуду, выкатил тележку за дверь, закрыл ее и проговорил:
— Время расплаты, инэни.
— Вот именно, — ответила Кардинена, позёвывая.
Сбросила одежду, оставшись в одной сорочке, повалилась навзничь рядом с Сорди и поманила: