За дверью открылась нормальная бюрократическая обстановка: глобальный письменный стол на двух тумбах, с ящиками и дверцами, крытый бильярдным сукном, кресло-вертячка, другое, более удобное седалище, напротив через угол, — для посетителя, парочка стульев помельче калибром. Протяжного психоделического диванчика не было, что я заметил с облегчением. Не было и секретарши с компьютером, но отсутствие их не бросалось в глаза, потому что место обоих на приставном низком столике занимал вальяжный котяра в черном фраке с белейшим пластроном и в белых же перчатках, вида сколь умного, столь и сексапильного.
Мы обменялись скупыми приветствиями с хозяином положения. Был он едва ли не моложе меня с виду, но слегка сед, полностроен и никак не менее представителен, чем его животное. Сразу же он принял кота в свои объятия, вытер столик носовым платком и выставил на него содержимое бара вместе с двумя хрустальным стаканами. Бар он, оказывается, прятал в тумбе.
— Вот, прошу, минеральная вода из своего источника, а это газированный клубничный сок, нектар из айвы, розовый грейпфрут. Сами изготовляем из натурального сырья. Вина, простите, не держим и никому не советуем. Так вы…
— Джошуа Раббани.
— А я Хорт, к вашим услугам. Кстати, по профилю я нейрохирург, а не психотерапевт, напрасно вы так озираетесь. Тем более вы, Джошуа, сюда не на постоянное жительство?
— Разумеется. Я ищу человека. Мальчика-подростка, его должны были доставить сюда полмесяца назад.
— В это время к нам прибыло много новых. Как его имя, точный возраст? Внешность? Характерные черты какие-нибудь?
Я покачал головой:
— Сали, фамилии не назвал, лет двенадцати или тринадцати, смуглый такой и волосы черные, длинные, локонами. В одном ухе сережку любил носить, вообще обвешивался цацками при каждом удобном случае, как рождественское дерево. Вот и все. Вы извините, он мало говорил о себе.
Хорт понимающе кивнул:
— Они всегда так. Считают, что ярлыки, которые мы на них вешаем, не имеют значения. На себя самих — тоже. Меня и то по имени никто не назовет, все больше Старший, Главный. Сали, говорите… Не припомню среди них такого. Может быть, имя сменил, это им проще пареных перчаток… тьфу, заговорился совсем. Нет, знаете, если бы не предубеждение вашего брата нормальных против таких умиротворяющих и уравновешивающих заведений, как наше, я бы посоветовал вам пожить здесь, войти в контакт, порасспрашивать. Дети не так и скрытны, особенно если видят чистые намерения.
Кот прервал это излияние, тронув лапой его щеку и звонко мяукнув.
— Хотя постойте. Самая глазастая серьга была у Сальваторе, это уже позже начали у него обезьянничать кто как горазд: у кого печатка в ухе, кто в носу или пупе носит пирсинг с синей мухой — а кто напялит колечко на левый палец правой ноги и с того шляется круглый год босым босиком, как заправский буддийский монах. Да, разумеется, это Сальваторе: он один имя не любил менять, говорит, имя то же, что судьба. Вот сокращал — это правда. И вернули его из бегов как раз тогда. Но он наш старожил.