То, что в уголовной хронике фигурировал человек, чьи инициалы тоже были П. X., как я и предполагал, здорово осложнило жизнь. Звонили из всех газет, в том числе и из «Таймс», две редакции командировали к нам корреспондентов, с которыми я беседовал через порог. Около полудня позвонил сержант Пэрли Стеббинс из Отдела расследования убийств. Он жаждал переговорить с Вульфом, однако я сказал ему, что Вульф занят, и это соответствовало действительности, поскольку он потел над кроссвордом в лондонском «Обзервере». Я поинтересовался у Пэрли, не могу ли ему чем-либо помочь.
— Вы еще сроду мне ни в чем не помогли, — буркнул он, — и ваш Вульф тоже. Но раз он дает объявление в газете, в котором утверждает, что убийца не виновен и что он хочет назвать имя истинного преступника, мы должны поинтересоваться, что все это значит. Я за этим и звоню. Если он не скажет мне по телефону, я буду у него через десять минут.
— Мне очень жаль, если вы станете себя утруждать, — заверил я Стеббинса. — Разумеется, вы не поверите ни одному моему слову, поэтому я рекомендую вам позвонить лейтенанту Мэрфи из Бюро пропавших людей. Он вам расскажет все, как есть.
— Что еще за шутка?
— Вовсе не шутка. Я бы ни за что не осмелился шутить с блюстителем законности. Позвоните Мэрфи. Если же его рассказ вас не удовлетворит, приходите к нам на ланч. Перуанская дыня, мясной пирог, эндивий под соусом из мартини и…
В трубке щелкнуло, раздались гудки. Я высказал Вульфу соображение, что было бы очень здорово всегда вот так легко отделываться от Стеббинса. Он скривил физиономию (это относилось к кроссворду) и поднял голову.
— Арчи…
— Да, сэр.
— Процесс над Питером Хейзом начался около двух недель тому назад?
— Точно, сэр.
— В «Таймс» давали его фотографию. Принеси этот номер.
Я хмыкнул.
— Сэр, мне пришла в голову подобная мысль, когда позвонил Лон, но я хорошо помню снимки этого субъекта — их давала «Газетт» и «Дейли ньюс», — и я эту мысль отбросил. Однако не помешает снова взглянуть.
Одна из шестнадцати тысяч моих обязанностей состоит в том, чтобы хранить подшивки «Таймс», по пять недельных номеров каждый, в шкафу за книжными полками. Я направился к шкафу, присел возле него на корточках и, чихая от пыли, довольно скоро откопал то, что нам требовалось — семнадцатую страницу газеты от 27 марта. Я быстро пробежал ее и вручил Вульфу, а сам достал из ящика стола фотографию Пола Хэролда в академической шапочке и мантии, которую тоже вручил Вульфу. Он положил снимки рядышком и уставился на них сердитым взглядом, я подошел сбоку. Снимок в газете был не ахти какой, но даже глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что если на нем наш П. Х., то он за одиннадцать лет здорово изменился. Его круглые щеки впали, нос стал меньше, губы тоньше, а подбородок отвис.