— Ой, дяденька, правда?
— Истинный бог. Чего зубы скалишь! — прикрикнул он на готового прыснуть со смеху носатого парня.
— А где жили-то? — обрадовалась земляку Нюська, хотя и не помнила что-то такого.
— Та у меня в Качуге кум со свахой: Галушкин Иван да Дарья Гнедко. Слыхала?
— Нет. А у меня отец шофером в Северотрансе работает. Николай Степанович Рублев, знаете?
— Рублев? Николай Степанович? Вот его что-то не помню. Запамятовал. Може, он меня помнит? Меня в вашем этом Качуге каждый пес и в личность и по отчеству знал…
Раненые дружно смеялись. Рассмеялась и Нюська. Пришли еще раненые. Прибежали сестры, дежурный врач.
— Где артисты?
Нюська вскочила.
— Идут. Сейчас будут здесь. Вот я уже…
— Очень приятно. Товарищи раненые, всех прошу в седьмую палату!
Носатый парень отстал, вернулся, подковылял к одиноко сидевшей Нюське:
— Ты на него нэ сэрдысь, пожалста. Он всэгда шутит. Я в Баку, он на украинской МТС жил. А сибиряки — вся сэдмая палата — сибиряки! Самая большая палата. И всэ лежат. Никто нэ ходит.
— Ой, правда? — простонала Нюська.
Пришли остальные девчата. Дежурный врач провел всех в ординаторскую, предупредил:
— Играть и петь вполголоса, плясать — не топать!
Два номера с пляской отпали сразу. Нюську с частушками решили выпустить на сцену последней.
В освобожденном от коек углу палаты поблескивает черным лаком пианино. От него и начинается зрительный зал. В первых рядах раненые уселись прямо на полу, на подоконниках, остальные в проходах между койками, на койках, с подоткнутыми под спины подушками. Нюське не впервой выступать в такой обстановке, но одно присутствие земляков будоражит, даже пугает Нюську.
— Выступают студенты первых и вторых курсов иркутского музыкального училища! — объявляет Нюськина подружка.
Нюська из-за дверного косяка оглядывает притихших зрителей. И вздрогнула: уж очень знакомым показалось лицо одного раненого. Собственно, не лицо, а крутой с ямочкой подбородок да кончик носа из-под бинтов…
— …Романс композитора Глинки «Сомнение». Исполняет студентка второго курса…
Мало ли таких подбородков… Нюська пропустила мимо себя исполнительницу, успела шепнуть ей: «Ни пуха!»
— Ну чего ты тут на проходе, — зашипела конферансье, оттиснула в коридор Нюську.
Но в коридоре неймется Нюське. Подбежала к другой двери, заглянула в щелочку. Вот они, герои-сибиряки: недвижные, беспомощные, родные. И ни одного знакомого.
«Уймитесь волнения страсти», — льется голос.
Номера следуют один за другим. И, наконец, Нюськин. Нюська поправила волосы, кофточку, повернулась на каблуках.
— Как?