— Даже? — удивилась Ольга.
— Представьте. Кстати, забыл главное-то и передать: Яков Петрович в районе… что-то срочное там в больнице… Так уж вы не огорчайтесь, голубушка…
— Спасибо, не огорчусь. Но вы мне так и не сказали…
— Да-да… Вот пришел, можно сказать, за вами, Ольга Владимировна. Вернуть вас в наш институт…
Ольга отпрянула. Значит, Алексей добился своего…
— Нет-нет!.. Ради бога!..
— Чему же вы так всполошились, голубушка? — удивился такому неожиданному сопротивлению профессор. — Я ведь не столько для себя, сколько для вас… ну и для всех других беспокоился. Староват я, чтобы везде поспевать… да и руки уже не те. Не на кого положиться, бывает, а у меня… Правда, еще рановато пока, но я, кажется, на пути к открытию. Причем очень важному открытию в области нейрохирургии…
— Я рада за вас, Сергей Борисович, — плохо понимая, о чем говорит ей профессор, вставила Ольга.
Профессор сник. От воодушевления, с каким он начал разговор с Червинской, не осталось следа.
— Мм-да… Конечно… Только что уж там за меня, это вон им надо, — он показал рукавом шинели в сторону раненых. — Вот я, можно сказать, и решился, разыскал вас…
Но Ольга и сама уже поняла, что предложение профессора ничего общего с Алексеем не имело, и теперь уже кляла себя за необдуманность и горячность. Но профессор словно бы забыл о своем предложении и заговорил о другом. Не вернулся он к нему и после, когда прохаживались перроном вдоль поезда, когда тронулся опустевший состав и Ольга, садясь в вагон, еще раз прижалась к холодной, колючей щеке своего доброго шефа. Ах, если б знал милый Сергей Борисович, что стоил Ольге ее отказ!
2
Поезд отошел на запасный путь и поступил в обработку. Отсюда, из окна служебного купе, Ольге хорошо была видна широкая, скованная хаотическими ледяными торосами Ангара, перекинутый через нее аркой бетонный мост, набережная. Больше того, Ольга могла различить спускавшуюся к реке улицу, на которой почти в самом дальнем ее конце стоял небольшой двухэтажный домик. Там каждодневно, а может, и сейчас, ждет ее няня Романовна, ждет и не чувствует, что здесь, за какими-то тремя кварталами и рекою сидит у окна и тоже томится ожиданием ее Оленька. Неужели же так и не пустят в город? Хоть бы глазком взглянуть, хоть бы обнять старушку.
Только к вечеру начальник поезда вызвал к себе в купе Червинскую.
— Ваше счастье, Ольга Владимировна. Поезд наш встает на ремонт. Пять дней можете побыть дома. А уж в субботу к десяти утра прошу без опоздания.
— Лечу, Сергей Сергеевич!
— Стойте!.. Вы уж только, пожалуйста, насчет уставчика не забудьте.