— Баба где-то кричит, товарищ генерал-полковник!
— И впрямь баба. Что же она кричит? А ну поддай, братец!
Шофер прибавил газ, протянул руку за автоматом.
Крики оборвались. Где-то далеко тонко заржала лошадь — и тоже умолкла. И снова отчаянный вопль, совсем близко:
— Помогите-е!!
— Стоп! — скомандовал генерал. — Что за притча? Ну-ка, амурский, узнай: режут кого или рожает?
Сержант перемахнул через край, убежал в лес на крики. Командующий нащупал ногой автомат, но не поднял, обратился к начальнику штаба.
— Что тут, село разве какое?
— Не должно.
— Откуда же в лесу баба?
Крики снова оборвались, а вскоре послышались голоса, выбежала на дорогу взлохмаченная, в расстегнутой шинели молодая женщина. Остановилась, очумело вытаращила на машину глаза, бросилась к ней, на бегу запахивая шинель.
— Пожалуйста, подвезите меня до госпиталя!.. Пожалуйста!..
Генералы переглянулись. Густые черные брови командующего сошлись в одну.
— Постой-постой… да не вы ли у меня на КП занозу тащили? Что у вас тут случилось, лекарь?..
И все понял: из лесу, держа в поводу коня, вышел его бывший адъютант, а за ним верхом на пегашке и с автоматом в руке весело улыбающийся амурец. Генерал грузно вывалился из машины, встал во весь свой саженный рост на дороге.
— А, старый знакомый!
— Виноват, товарищ гвардии генерал-полковник! — В мятой грязной папахе, адъютант вытянулся перед грозным, как туча, генералом. Все лицо: лоб, щеки, нос — исцарапаны, в кровоподтеках, из опухшей верхней губы кровь обильно течет по белому подбородку.
— Хорош… провожатый!
Ольга во все глаза смотрела на растерзанного, бледного как мел лейтенанта. И были в ее глазах и гнев, и злорадство, и жалость к недавнему насильнику и злодею. Приблизилась к грозному генералу.
— Все обошлось… Спасибо…
— Обошлось! Слыхал: обошлось! Люди кровь свою за родину проливают, а они тут… — И опять лейтенанту — Ты кого позоришь, кот? Мундир наш позоришь? Кого, спрашиваю?!
— Виноват, товарищ гвардии генерал-полковник!..
— Тьфу! — плюнул себе под ноги командующий. — В евнухи бы тебя… на три месяца… Ладно, садись, лекарь, в машину! А с тобой… я еще подумаю, что мне с тобой делать, ухарь.
6
— Эх, девонька, покалечили-то тебя как. Это ж надо — голос потерять! Я вот сроду не пела — голоса не было — а все одно жалко… Поплачь, поплачь, подруженька, легче будет. Может, чайку принесть, подружка? С галетами? Вчера свеженьких прислали…
— Спасибо, не хочу.
Санитарка вздохнула. Перевела взгляд с Нюськи на косу, что все еще висела на стенке, вздохнула опять.
— А у меня и косы такой не было. И красоты тоже. Ты вона какая белая да пригожая, а я… У меня и кавалеров не было, веришь?