— Хорошо, товарищ Сидоров. А послезавтра должны работать все четыре бригады. Людей вы знаете, отберите плотников, весовщиков, завскладами. Руководить стройкой будете вы, автопункт я беру на себя. Через три дня начнем завоз первых грузов.
«Эк он хватил! — мысленно поразился Сидоров. — Земля мерзлая, одного снегу убрать под столбы да площадки — три дня надо… А колючкой обнести, навесы поставить…» Но возразить не решился.
— А потом займетесь восстановлением «ярославцев». Тех, что вы позволили раскулачить.
Сидорова прошиб пот.
— То есть… как это я, Алексей Иванович? Да я… да вот, пожалуйста… вот, сами извольте поглядеть… — Он суетливо расстегнул стежонку и, достав аккуратно сшитую пачку бумажек, протянул Позднякову.
— Что это?
— Записочки, Алексей Иванович, записочки… Специально хранил при себе, чтобы зазря не страдать… Ведь сам Перфильев снимать заставлял… А теперь, значит, на меня свалил, ядрена палка…
Поздняков брезгливо полистал записки Перфильева, вернул Сидорову.
— Ну что ж, за то, что приказал тащить Перфильев, ответит он. За все остальное будете отвечать вы. — И, помолчав, добавил: — А сейчас, товарищ Сидоров, постарайтесь организовать строительство. Да так, чтобы я больше не ошибался — плотник вы или руководитель.
1
Червинская спешила домой в чудесном расположении духа. Даже хмурый ветреный день, еще час назад казавшийся ей отвратительным и холодным, словно повеселел, стал теплее. Еще бы: такая сложная и такая удачная операция на черепе да еще где — в тайге, в леснической хатке, за целые сотни километров от клиники, от Иркутска! И вот сейчас она уверенно заявила в сануправлении самое дорогое, самое заветное для всех врачей мира: «Он будет жить!» Как волновалась она, отправляясь с хирургической сестрой на маленьком самолете в неведомую ей страшную глушь, спасать неизвестно где и как раненного человека, с единственным заключением лесорубов: «Пробита голова, на самолете не довезем, летите сами!» А как были удивлены ее сообщением в сануправлении: трепанация черепа в условиях тайги, дощатого стола да керосиновой лампы! Нет, ей положительно везет в этом Иркутске! Давно ли приехала она сюда со своей старой няней Романовной, приехала, что казанская сирота: с двумя чемоданами да рядовым направлением министерства, без рекомендаций, без зрелого опыта, без надежды. И не попади она в руки профессору, доброму своему гению Сергею Борисовичу, может, все бы пошло иначе…
Червинская поймала на себе пытливые, добродушные, веселые взгляды встречных прохожих и, опустив голову, сбавила шаг. Хороша же она, наверное, была в эти минуты — совсем как школьница, бегущая домой с пятеркой в тетрадке.