— Ольга Владимировна! Подождите!..
Через дорогу, забавно размахивая левой рукой, будто отталкивая от себя нечто, перебегал высокий человек в сером демисезонном пальто. Другой рукой он придерживал мягкую широкополую шляпу. Червинская узнала Лунева, и ее синие глаза брызнули смехом.
— Яков Петрович!.. Да вы с ума сошли: в такой холод выходить в шляпе! — напустилась она на него вместо приветствия, едва тот, весь сияя от удовольствия, схватил ее руку.
— Но вы же сами сказали, что вам нравится видеть меня именно в этой шляпе…
— Перестаньте! И сегодня же снимите ее! Слышите?! Нет, вы подумайте, ради того, что мне нравится его шляпа, он готов рисковать головой!
— Какой риск? Мне вовсе не холодно…
— Яков Петрович!.. Ну пожалуйста, не делайте больше таких рыцарских выходок. Вы в институт?
— Да-да, идемте. Кстати, позвольте мне вас поздравить. Сегодня весь институт только и твердит о вашем успехе. В таких условиях — и такая блестящая операция!..
— Теперь дифирамбы? Но вы ведь не знаете, нравятся ли мне эти восторги, — смеялась Червинская. — Нет-нет, шучу. Я сама уже мысленно вознесла себя в чародеи!..
Они вышли на площадь, по другую сторону которой сиротливо жалась к заснеженным тополям серая деревянная трибуна.
— Яков Петрович, сколько вам лет?
Краска мгновенно залила щеки Лунева.
— Тридцать пять.
— И вы все еще не женаты!.. Ах да, вы же решили посвятить себя науке!..
Вывернувший из-за угла черный легковой ЗИС-101 чуть не зацепил Червинскую. Лунев едва успел выхватить ее из-под лимузина. Шляпа его слетела, обнажив светлые, как лен, волосы.
— Как вы меня напугали… Что с вами?.. Ольга Владимировна!..
Червинская, словно бы приходя в себя от испуга, все еще смотрела вслед быстро удаляющейся машине.
— Ничего. Поднимите лучше свою шляпу. — И, не дожидаясь Лунева, тихо двинулась дальше.
— Ольга Владимировна, голубушка, да что с вами? — Лунев догнал Червинскую и, участливо заглядывая ей в глаза, осторожно взял под руку. — Вас так напугала эта дурацкая машина! На вас лица нет…
— Оставьте меня, Яков Петрович! — Она резко отняла руку и, не взглянув на Лунева, пошла рядом.
Лунев по-своему понял состояние Червинской и больше не пытался заговорить с ней. Пусть лучше она сама успокоится и придет в норму. Да он и не мог предполагать, что в эту минуту творилось в душе Ольги. Не страх перед случайно вылетевшей из-за угла машиной, а то, что она на миг увидела за стеклами ее дверцы, заставило ее забыть все, кроме одного безучастно обращенного к ней лица пассажира. Неужели это был он?.. Но как, какими судьбами он мог очутиться здесь, в Иркутске, да еще разъезжать по улицам, как по своему Горску? Нет-нет, этого не могло быть! Просто больное воображение, поразительное сходство… Но она не могла ошибиться! Она узнала бы его из тысячи, из миллиона… А она-то считала себя счастливейшим человеком! Один миг — и от ее счастья остались перья…