По Эпею никто не стрелял.
Не оборачиваясь, не мысля ни о чем, кроме спасительных, стремительно приближавшихся дымных клубов, он, разумеется не дал себе труда обернуться.
И лишь несколько лет спустя случайно уведал, сколь странному обстоятельству был обязан своим спасением.
* * *
Ягнятник погиб не сразу.
Некоторое время он боролся с надвигавшейся тьмой, пытался планировать на распахнутых крыльях, увлекаемый сопротивлением воздуха в сторону пентеконтеры, откуда нежданно-негаданно взмыла стрела, положившая орлиной жизни конец.
Но, примерно в семидесяти локтях от верхней палубы крылья перестали слушаться.
Ягнятник умер.
И камнем обрушился прямо в толпу лучников, сгрудившихся настолько густо и плотно, что не смогли сразу рассыпаться и увернуться от падающей птицы.
А головы, вполне объяснимо, оставались запрокинуты к небу.
Торчавшее из груди орла острие вонзилось прямо в горло сразившему ягнятника стрелку[78].
Славный Крисп — знаменитый и непревзойденный, — пожалуй, даже не понял толком, что приключилось. Только ощутил сильнейший толчок, невыносимую, неведомо чем причиненную боль, внезапную, сбивающую с ног тяжесть.
Потом окружающий мир померк.
Лучник повалился под ноги отшатнувшимся товарищам, нанизанный на одну стрелу с огромным орлом, который, казалось, прирос к собственному убийце страшным комом остывающей плоти и серовато-бурых перьев.
Широченные крылья распахнулись, почти полностью скрывая простертое человеческое тело...
* * *
Закричавшие от ужаса люди шарахнулись врассыпную.
— Знамение! — только и выдавил Эсимид, — Крисп вознамерился поразить летящего и принял смерть от своей же стрелы... Это не простой летун! К тому же, он устремляется прочь! Прочь от оскорбивших... Знамение!
Эсимид не страшился ни воды, ни огня, ни оружия, но гнева богов остерегался.
— Не стрелять! — рявкнул он зычным голосом — Отставить...
Надолго задумался.
И объявил:
— Возвращаемся в гавань...
* * *
Кодо оскалился, еще раз прикинул расстояние, сощурил глаза.
Легонько потряс правой кистью.
Заревел зычным голосом.
И повернулся.
В широченной, лоснившейся от пота спине чернокожего торчала рукоять ножа.
Незаметно и неслышно подкравшаяся Лаодика вложила в удар всю свою ненависть к похитителям и подлым убийцам. Теперь она смотрела на Кодо с вызовом и ждала немедленной гибели.
Негр прорычал нечто невразумительное, замахнулся мечом.
И рухнул, отбросив Лаодику тяжестью обмякшего исполинского тела. Женщина потеряла равновесие, в свой черед растянулась на полу.
Кодо кричал благим матом.
И не без причины.
Воспользовавшись тем, что грозный противник обратился к нему затылком, египтянин сильно и метко бросил собственный меч. По счастью, верзила Клейт пользовался весьма увесистым клинком, и лезвие, промелькнувшее в воздухе, вонзилось в цель чуть ли не по рукоять.