Еще Урфин со своими разговорами…
– Думаю, через час или два тебе доставят исполнителей. Скорее всего, в виде трупов. С трупами сложно разговаривать.
Порыв ветра запутался в ветвях яблони, сорвал измятую листву, швырнул в колодец…
– Но нам ведь будет недостаточно?
– Нам? – Кайя сумел отвести взгляд от черного провала.
– Ну… у тебя сын, у меня дочь. Я, быть может, тоже на хорошую партию для нее рассчитываю. Он замечательный мальчишка, Кайя. И не заслужил такого. Если ты… если у тебя не получится с ним, то позволь мне. Не отсылай из семьи. Подрастет – ладно, всем уезжать приходится, но сейчас – не отсылай.
Его сыну полтора года. И он боится Кайя.
Страх инстинктивный.
И правильный.
Кайя иногда думает, что этого ребенка не должно было существовать, но мысли абстрактны. И вид Йена вызывает уже не злость, а скорее любопытство: Кайя не приходилось иметь дела с детьми.
За ним было интересно наблюдать.
И пожалуй, то, что внутри, соглашается: Йен не совсем человек, поэтому убивать его не обязательно.
Их подняли вдвоем. В грязи. Крошке. И запекшейся крови. Кайя было страшно прикасаться, потому что он не знал, не причинит ли боли этим прикосновением.
А люди смотрели. С сочувствием. Со страхом. С ожиданием. Чего?
Он не знал.
– Я цела. – Изольда повторяла это как заклятие. – Цела… только упала немного. Немного упала.
Она улыбалась счастливой безумной улыбкой, не понимая, что плачет. И с Йеном не желала расставаться. Ее уговаривали, а она слушала, кивала, но не разжимала руки.
И доктор – с ним тоже повезло настолько, насколько это возможно в нынешнем мире с его примитивной медициной, – сдается. Он прикасается к Изольде осторожно, трепетно, и Кайя благодарен ему за это. Но док – человек и способен не на много.
– Иза, посмотри на меня. – Кайя видел их боль, одну на двоих, и растерянность, и обиду, которая появляется, когда боль несправедлива. – Сейчас я кое-что сделаю. Просто, чтобы помочь. Как на турнире. Помнишь?
– Я цела…
Боль всегда горькая, а эта – особенно.
– Хорошо. Я просто должен убедиться.
Если у него получится. Что Кайя знает о человеческом теле, кроме того, что оно хрупкое до невозможности.
– Я загляну в…
Внутрь?
В разум?
В ту часть сознания, которое еще не разум?
– А ты поможешь Йену? – Она не уклоняется от прикосновения. – Обещай, что ты поможешь…
– Конечно.
Она действительно цела. Почти. Ушибы. Трещины в ребрах, особенно по левой стороне. Царапины. Но ни разрывов, ни внутреннего кровотечения, которое представляло бы реальную угрозу жизни. Правда, в ближайшие дни ей будет хуже некуда…
Кайя поможет, он заберет боль.