— Бледно-серый… Как там у вас дальше?
Левит включил диктофон на прослушивание: трупные пятна, окоченение, температура трупа, гнилостные изменения — словом, все, что неизбежно связано со смертью, которая намного однообразнее и предсказуемее жизни.
Левит подписал протокол, не читая. В глаза бросился стоявший на прикроватной тумбочке большой флакон духов «Парфюм принцесса Марина де Бурбон» — 125 $.
«Однако…»
Морозов вышел на балкон дать знать работникам санитарно-эпидемиологической службы, что пришел их черед. Вокруг машины, которая должна была повезти Клавдию Васильевну в последнее путешествие, собралась кучка особо любопытных соседей.
Поскольку входная дверь оказалась неповрежденной — оперативник проник в квартиру через соседний балкон и открыл замок, — осталась последняя формальность: наложить печать.
Весь этот казенный церемониал неявно, если не гротескно, переплетался с фрагментами древнего погребального культа: запись в Книгу Смерти, ладья Харона-Осириса с бензиновым мотором, парасхиты — санитары, плакальщицы — с сухими глазами и равнодушными лицами и, наконец, печать вечного молчания, наложенная на дверь, а не на уста.
Жаль, что вокруг не было никого, кто бы мог провести и осмыслить противоречивую, но далеко идущую аналогию.
Люди потеряли уважение к смерти. Она не трогала, не удивляла, да, пожалуй, и не пугала, воспринимаясь как принадлежность быта, о которой вспоминают, когда приходит нужда. Мудрый и человечный завет: «Memento mon»[1] — был забыт, а если и вспоминался, то как-то по-лагерному: «Сегодня умри ты, а уж я — завтра».
Глава вторая
Чемоданчик президента
Фортуна подстерегала обозревателя «КС» Саню Лазо на станции метро Площадь революции, но он, ясное дело, не знал об этом. Наряду с другими партийно-комсомольскими органами печати, популярная молодежная газета сохранила свое историческое название «Комсомолец столицы», демонстративно перечеркнув его косым сплетением заглавных литеров. По этой причине, сначала в журналистских, а затем и в самых широких кругах, она сподобилась прозвания «Кость», что нашло согласие с аббревиатурой и конфигурацией вензеля, натурально похожего на заостренный обломок упомянутого предмета.
Логотип далеко не всегда отражает содержание, но «КС» и вправду стала форменной «костью в горле» для многих, включая все ветви власти, силовые структуры и экстремистов обоих флангов.
Вынесенный толпой из вагона, Саня оказался прижатым к постаменту с бронзовой фигурой колхозницы, что никак нельзя было счесть знаком судьбы, ибо все, что происходило в тот момент в зале, не имело ни малейшего отношения к сельскохозяйственной тематике. Пожалуй, более уместен оказался бы пограничник с собакой.