Ксана подошла и обняла меня:
— Мы должны его достать, по-другому нельзя.
Меня передернуло. Я представил речные круговороты, обжигающий холод воды — здесь ни оборудования для дайвинга, ни поискового навигатора, который бы враз обнаружил нужный металл или минерал. Здесь у меня только Ксана, — я невольно улыбнулся.
— Вот и славно, — Ксана, увидев мою улыбку, нежно прикоснулась губами к моей щеке, — не думай ни о чем, ты не будешь чувствовать ни холода, ни боли…
— А эти… как их… верлиоки речные?
— Нет никаких речных верлиок, — Ксана расхохоталась, — есть водяные и русалки.
— Вот-вот, водяные и русалки!
— Ну, с этими я как-нибудь договорюсь!
— А камень тоже заколдован, как и предыдущие два?
— Нет, мой барин, камень этот был Любаве Ратишей подарен. Нет на нем ни заговоров, ни зароков — чистый он.
В дверь постучали, вошла горничная:
— Барин, кушать пожалуйте!
— Отлично, пойдем! У меня тут возникла она идея!
Я обнял Ксану, и мы вышли в столовую. Анисим поправлял стулья, Антонина суетилась у накрытого кремовой скатертью с большими кистями, стола. Она неодобрительно взглянула на Ксану.
— Кушать изволите, барин?
На столе дымилась стопка румяных, золотистых блинов, сметана, три вида варенья, плошка икры, тонко порезанная телятина, пареные овощи, что-то еще… стол просто ломился. Анисим принес запотевший графин с кипарисовкой, торжественно поставил его посреди стола и, косясь на меня и Ксану, отошел к приоткрытому окну и занялся стоявшим на лавке самоваром. Я видел, что Ксане было неловко, и решил исправить ситуацию:
— Анисим!
Тот сделал вид, что туг на ухо и еще усерднее стал пыхтеть старым сапогом, раздувая им, словно мехами, угольки в самоваре. Дым от угольков уходил в приоткрытое окно и таял где-то в сером небе.
— Анисим! — я сделал строгое лицо, — брось самовар, закрой окно, пока нас всех тут не заморозил, и, пойди сюда ко мне.
Анисим, словно чувствуя неладное, подошел с лицом побитой собаки, которая не понимает, за что наказали. Я торжественно усадил Ксану за стол и пригласил жестом сесть Анисима и Антонину.
— Вот что, Анисим. Решил я тебя женить!
— Как, барин? — В два голоса вскричали Анисим и Антонина.
— Да — да, женить. И не возражай — виданное ли дело. Герой войны, мастер на все руки, видный мужчина в расцвете сил и один — одинешенек. Антонина за тобой как за дитем ходит, а ей это зачем, — продолжал я, делая вид, что не помню о том, что они сохнут друг по другу.
— Антонина занята день и ночь — весь дом на ней, кухня, еще и ты! Вон у нас, сколько девок незамужних.
— Дык, это…барин…. — Анисим пытался возразить.