искусстве воспитания — и самое главное, и самое трудное. Но вернемся к Вале.
До “разбойничьей серии” Валя прислал мне рисунок, в котором заяц храбро целится в страшного волка. Я поняла: это он про себя. После зайца — разбойники.
Всякий скажет, если ребенку нравятся разбойники, это тревожный сигнал: следуя такому идеалу, он может вырасти хулиганом и даже правонарушителем. Да, но Валя не говорил, что хочет стать разбойником: он хочет играть разбойников на сцене. Но почему же все-таки разбойников? Потому что они сильные, ловкие, смелые! А почему же тогда не героев, не богатырей, не добрых молодцев? А потому что разбойники не боятся делать то, что запрещают. А Валя этого боится больше всего. Он хочет быть сильным, ловким, смелым, но ему нельзя лазать на деревья, кататься с горки и играть с Петькой. Разбойником он и не мечтает стать, потому что мама с папой не разрешат. Но играть разбойников на сцене; как папа играет в театре, — это можно: и свободой насладишься, и никто не накажет. Разбойник для Вали — идеал смелости, независимости от власти старших, выражение протеста против этой власти. За этим негативным идеалом стоит истинно духовное стремление к свободе и развитию мужества.
Попробуйте побыть хотя бы один день в роли вашего единственного ребенка — и вам захочется устроить себе разгрузочный день: “Праздник непослушания”. Если в семье несколько детей, они найдут себе отдушину, да и родительский воспитательный пыл соответственно распределится. А тут он со всем запалом тревожности обрушивается на единственное любимое чадо, для которого это может оказаться непосильным. Как бы эта психическая нагрузка не привела к неврозу или еще более тяжкому душевному срыву. Хорошо, что у ребенка есть воображение и игра, где он может хоть в какой-то мере разрядить накопленное нервное напряжение.
За лето Валя вырос и возмужал. В деревне ему разрешили целыми днями играть с детьми без взрослых. Я попросила нарисовать, что он захочет. Валя нарисовал пузатого человечка, сверху — шляпа, на животе — пуговки: отсчитал по пять пальцев на каждой руке и в одну руку вложил шпагу. “Это — разбойник, —пояснил он. — Они мне очень нравятся”. — “Какой же это разбойник? — удивилась я. — Это же мушкетер!” — “Кто-кто?” — “Мушкетер: он ходит со шпагой, чтобы сражаться с разбойниками и спасать прекрасных дам”. Валя чуть подумал и спокойно согласился: “Ну, пусть — мушкетер”.
Я вспомнила прежний рисунок: страшный лохматый человечек в кого-то стрелял. Над головой разбойника улыбалось солнце: ничего, это пройдет, только, пожалуйста, разрешите Вале расти мужчиной!