Как нападают вампиры?
Как нападает его жена?..
— Тонкий ход… — выдохнула наконец вампирка. — Очень тонкий. Я тебя недооценила… Я последую твоему совету!
В следующую секунду его уже сжали холодные изящные руки, твердые, как у каменной статуи, и такие же неумолимые.
…скорость…
Как ветер.
Ты всегда любила ветер.
Лайнелл не стал даже сопротивляться: наверное, где-то на дне души покоилось знание, что так должно было случиться.
Удар клыков.
Холодный ветер над пустырем…
А там, за темнотой — огни…
А под огнями…
Сад, где никогда не осыпаются цветы, сияющие во мраке…
Так и не сказал…не сказал ей…
Лизонька!
Обрушить поток образов, мысленных образов…да они и сами плещут из него, как кровь, заполняющая ее рот…
Из души в душу…
Замок… Чтение при свечах… рождение Милу… Констанции… Ты помнишь, Лиза?.. Ты помнишь?..
И твое лицо на кружевных простынях гроба, белые маргаритки…
И лилии.
Ты отстранилась, Лизонька? Почему я не вижу тебя? Какой у тебя взгляд?..
Твой взгляд, боже, твой взгляд, когда ты молила меня пощадить тебя…
Когда ты молила Влада.
Ты помнишь нашу встречу тогда, на тропинке, когда я шел в замок, узнав о твоем возвращении? Я ведь нес тебе цветы, Лиза, нес полевые цветы — и, увидев тебя, почему-то выкинул их в кусты при дороге…
Головокружение… Куда это скользит тело?..
В последнюю секунду его снова подхватили ее руки. Господи, почему они дрожат?..
Кажется, его укладывают на землю. Ладони на щеках, приподняли голову…
Ты шепчешь? Или я грежу, любимая?..
— Не может быть… О боже, не может быть… Открой глаза, только открой глаза, я тебя умоляю!
Что это, слезы в голосе? Почему твой голос срывается?..
— Открой глаза, я прошу тебя! Ну, пожалуйста, — сквозь рыдания!
Неужели он закрыл глаза? Смешно… И так просто.
Открыть…
Она наклонилась над ним, бледная, как сама смерть, и ее серые глаза заволокли прозрачные слезы, как у любой смертной женщины. Лиза стояла на коленях, на острых мелких камешках и мусоре, не думая о тонких колготках и белом плаще, и губы ее вздрагивали.
Лайнелл поднял руку и осторожно коснулся щеки Елизаветы.
Мокрая и теплая?..
Слезы ручьями.
— Не плачь…
Эти слова сказались на венгерском, венгерском четырнадцатого века — и острые зубы Елизаветы впились в ее нижнюю губу, удерживая рыдания.
— Ко…Констан… Боже мой, почему ты не сказал!..
— Я пытался… — попробовал улыбнуться молодой человек. — Я уже второй раз возвращался к тебе…
— Влад… — она на краткое мгновение закрыла лицо руками. Белый взмах, как крыло подстреленной чайки… — Я чувствовала…я всегда это чувствовала… — мелкое сито торопливых испуганных слов. — Подожди, не уходи… Я отнесу тебя в больницу… Боже мой, какая чудовищная глупость!