Пламя в камине моргнуло. Услышав за спиной голос гостьи, явившейся без доклада, но ожидаемой, Елизавета прикрыла глаза и крепко стиснула зубы.
– Ты сама понимаешь, что должна казнить ее.
Елизавета никогда не интересовалась, как гостье удается миновать все преграды, окружающие ее покои. Как это произошло в первый раз? Спрашивать означало бы лишь тратить впустую время. Собравшись с духом, она повернулась лицом к женщине в дальнем углу.
При виде гостьи в груди вскипела досада и гнев. Изысканные наряды, бриллиантовые украшения и маска из пудры, белил да румян способны создать иллюзию, видимость неизменной красоты, но то будет лишь видимость, и с каждым прошедшим годом – все менее убедительная. Создание, стоявшее перед нею, было воистину не подвержено старости. Не тронутые безжалостной рукой времени, лицо и фигура Инвидианы оставались такими же безупречными, как и в тот давний день, в Тауэре.
Причин ненавидеть ее у Елизаветы имелось немало, но эта всегда приходила на ум одной из первых.
– Не смей, – ледяным тоном отвечала она, – указывать мне, что делать.
Инвидиана, как всегда, блистала серебром и черными самоцветами.
– Неужто ты предпочтешь проявить слабость? Ее вина бесспорна.
– Ее вовлекли во все это обманом!
При виде гнева Елизаветы дивная не повела и ухом.
– И не кто-нибудь, а твой собственный секретарь.
– Но не без посторонней помощи! – прорычала Елизавета. В тех редких случаях, когда две королевы сходились лицом к лицу, их явно никто не слышал, а потому она могла кричать, сколько душа пожелает. – Сколь велика была твоя помощь? Сколь длинной веревки ты не пожалела, чтобы моя кузина смогла взять да повеситься? А может быть, ты решила не утруждаться сверх меры и просто подделала ее письма? Ведь тебе не впервой! Разве не так ты пыталась приплести ее к убийству мужа? Обернись дело по-твоему, она умерла бы, еще не покинув Шотландии!
В черных глазах гостьи блеснула холодная усмешка.
– Или в дороге, если бы этот нукелави[46] не проявил неожиданной верности. Я предпочла бы, чтоб чудище утопило ее: это сберегло бы мне немало сил, да и твои драгоценные ручки остались бы чисты.
Слова – клятвы телом и смертью Господа и множество прочей божбы – так и рвались с языка. Ах, как бы к месту пришлись они в эту минуту! Как славно было бы доказать: пусть протестантским воззрениям еще не сравниться в силе с католической традицией, однако вера Елизаветы тоже кое-что значит…
Но, опять-таки, чего этим добьешься? Что ни скажи, Марию не спасешь. Участия королевы Шотландской в заговоре против Англии и Елизаветы уже не утаить. Инвидиана об этом позаботилась. Советники, парламент, подданные Елизаветы – все вокруг желают видеть Марию на плахе. Даже сам Яков Шотландский склонился перед обстоятельствами. Последнее его письмо, лежавшее на столе неподалеку, содержало всего лишь вялый протест: дескать, если оставить казнь матери без отповеди, подданные не одобрят…