С особым вниманием вслушивался он в разговоры об Ирландии.
«Неизвестный игрок», как сказал Уолсингем… По всем расчетам Девена, любой подобный игрок должен был обладать правом входа в приемный зал (а скорее всего, и во внутренние покои), либо иметь сообщников, пользующихся сей привилегией. Причем первое – много вероятнее, ибо долгое время столь эффективно влиять на вращение механизмов двора издали невозможно, однако слишком уж твердо полагаться на это соображение не следовало.
Конечно, в приемный зал пускали далеко не каждого, но и допущенных, к несчастью, имелось в избытке. Пэры Англии, рыцари, джентльмены и даже кое-кто из богатых купцов, не говоря уж о заграничных послах… Кстати, не может ли оказаться неизвестным игроком кто-либо из последних? Вряд ли. Ни у испанцев, ни у французов убеждать Елизавету в необходимости казни Марии резону не было, особых причин интересоваться ирландскими делами – тоже, хотя и Перрот, и граф Тирон обвинялись, среди всего прочего, именно в сговоре с испанцами.
Нет, вздор. Послы то и дело меняются, прибывают и отбывают, а неизвестный игрок, если Уолсингем прав, ведет игру не первый десяток лет. Значит, и подозреваемые из послов неважные. Вот разве что настоящие игроки – не они, а их далекие суверены… но эти, так сказать, уже выставлены на доску.
Так мысли Девена и следовали круг за кругом, пока глаза искоса наблюдали за приходящими и уходящими, а уши улавливали любые обрывки их разговоров.
Раздумья прервало легкое постукивание по парче рукава. Целиком сосредоточившись на происходящем по краям зала, он совершенно перестал замечать, что творится прямо под носом.
Перед Девеном с церемониальным топориком в руке стоял Ральф Боуз. По ту сторону дверей Джон Даррингтон сменял в карауле Артура Кэйпелла. Расслабившись и встав вольно, Девен благодарно кивнул Боузу.
Сделав шаг в сторону, он тут же увидел нечто, отвлекшее мысли от бесконечной головоломки. Графиня Уорик, сидевшая по ту сторону зала, отложила пяльцы с вышивкой, поднялась с подушек, присела перед Елизаветой в глубоком реверансе и отступила назад. Перехватив топорик в левую руку, Девен поспешно прошел к дверям наружу, с поклоном отворил их перед графиней и последовал за ней.
Когда оба вышли в караульный зал, миновали караул Йоменских стражей и глашатая у дверей и оказались вдали от посторонних ушей, он заговорил:
– Покорнейше прошу прощения, леди Уорик. Не уделите ли вы мне немного времени?
На лице графини отразилось легкое удивление, однако она кивнула и жестом пригласила его пойти рядом. Вместе они вышли из караульного зала, полного придворных, надеявшихся хоть ненадолго проникнуть в запретные стены для избранных. Дождавшись, пока их ненасытные уши не останутся позади, Девен сказал: