С ней был Тигран. После долгих колебаний Асмик взяла мальчика с собой; он был невероятно рад и горд. Женщина сказала сыну, что, если им повезет, он увидится с теми, с кем может и должен стоять на одной ступени.
— А отец? — осмелился спросить Тигран.
— Для тебя он выше всех остальных. Следующий после Бога.
— Говорят, у нас разный Бог, — заметил мальчик, вспомнив, что твердили ему в Луйсе.
Асмик задумалась, потом произнесла загадочную фразу:
— Мы только молимся по-разному. А верим одинаково.
— Это правда, что ты умеешь сражаться?
— Женщина не должна браться за оружие, если рядом есть мужчина, способный ее защитить. Больше я никогда не буду этого делать.
— Когда я стану постарше, я сделаюсь твоим защитником, — взволнованно произнес Тигран.
Асмик погладила сына по голове.
— Надеюсь, тебе не придется этого делать. Думаю, ты изберешь для себя другое благородное занятие.
Ночью они крепко спали, завернувшись в теплые одеяла. Луна скрылась за горами, от ночного пейзажа веяло глубокой печалью, но мальчик слышал ровное дыхание матери и не тревожился.
Тигран вспоминал Аревик. Теперь он мог с достоинством смотреть ей в глаза. И не только ей. Однако, пожалуй, она будет единственной, по кому он станет скучать. Из разговоров мальчик понял, что дядя Вардан надеется, что когда-нибудь мать приедет в Луйс: он не хотел расставаться с Сусанной. Но Тигран не был уверен в том, что захочет вернуться. Он желал избавиться от прошлого, его душа рвалась к новой жизни.
Когда наступило утро, они поели лепешек и сыра, попили воды и тронулись в путь. Горный край, налитый торжественной тишиной, был полон особого, величавого покоя. Благодаря этой хрустальной тишине Асмик и Тигран вовремя уловили посторонние звуки и успели спрятаться за большой камень.
По тропинке брели два араба. Наверное, они отбились от какого-то отряда, а возможно, то были изгои, грабители, каких немало скиталось по горам. Такие, как правило, вели себя особенно безжалостно, ибо над ними не были властны ни совесть, ни вера.
Быть может, они прошли бы мимо, не заметив Асмик и Тиграна, но мать и сына выдали их собственные тени, скользнувшие меж камней и упавшие на тропинку.
Сначала арабы отшатнулись, а после, одержимые звериной смелостью, бросились смотреть, кто затаился в укрытии.
Асмик не стала ждать и выпрямилась во весь рост. Тигран последовал ее примеру.
Увидев женщину и мальчика, арабы удивились и обрадовались. Они что-то говорили на своем языке. В уголках их прищуренных глаз затаились похоть и злоба. Они шагнули к Асмик, и женщина представила, как их руки тянутся к ней, разрывают ее одежду, шарят руками по ее телу. Ее губы задергались, лоб покрылся испариной, но выражение лица казалось удивительно сосредоточенным, твердым. Рядом не было Камрана, не было верных людей. Она пустилась в путь одна, потому что была уверена в том, что черная полоса ее жизни закончилась. Однако оружие было с ней, и она выхватила его до того, как мужчины успели что-то сообразить.