На кладбище Асмик сполна понимала, насколько она одинока. Надгробные плиты слегка поблескивали под тусклым солнцем. Многие из них были занесены снегом. Когда девушка стояла возле могилы матери, ей чудилось, что ее осуждают даже мертвые.
Теперь Сусанна, чья душа витала в неведомых далях, знала все. Знала, почему она, Асмик, сбежала с Камраном и почему вернулась. Могла видеть, как дочь отдавалась иноверцу. Была способна прочитать ее мысли и заглянуть в сердце, где до сих пор жила преступная надежда, надежда на то, что весной Камран приедет и печали, навеянные зимним холодом, смертью, отчаянием, чувством вины, растают в его жарких объятиях.
Дома девушка чувствовала себя не лучше. От Хуриг было мало толку. После смерти Сусанны старая служанка все время плакала и причитала, сокрушаясь по прежней жизни и жалея свою госпожу. В результате именно Асмик пришлось заботиться о топливе и пропитании.
Утром девушка с трудом разжигала очаг. Глаза слезились от едкого и горького дыма, грудь распирал удушливый кашель. Руки мерзли, ноги немели, зубы стучали от холода. Асмик пыталась испечь лепешки, всякий раз поражаясь неловкости и неумелости своих рук и поминутно впадая в отчаяние. От непривычных усилий по спине и лицу стекал ледяной пот, а на глазах выступали слезы.
Девушка с трудом заставляла себя глотать полусырое тесто, запивая его слегка подогретой водой. Хуриг ничего не ела. Она лежала и кашляла, слабым голосом повторяя, что ее дни сочтены. У Асмик не было ничего — ни лекарств, ни слов, ни веры, — ничего для того, чтобы облегчить ее участь.
Однажды девушка проснулась среди ночи. С кровати, на которой спала Хуриг, не доносилось ни звука. Асмик решила встать и посмотреть, жива ли служанка. Она поднялась с остывшего ложа и медленно пошла по ледяному полу. Потом остановилась. Что-то не пускало ее туда, что-то непонятное, связанное не с холодом и мраком, а с чем-то куда более страшным, потусторонним, чужим.
Девушка поняла, что сойдет с ума, если увидит еще одно серое мертвое лицо, еще одно, казалось бы, в одночасье усохшее, истаявшее тело.
Уверенная в том, что Хуриг умерла, Асмик кое-как натянула на себя одежду и выбежала на улицу. Здесь тоже было темно, но не так страшно, как в доме.
Девушка пошла не разбирая дороги в Луйс, к людям, к единственному человеку, который всегда был готов помочь ей.
С гор дул пронизывающий ветер. От холода голову сжимало, словно в тисках, тяжесть в животе мешала дышать, а в сердце гулко стучала кровь. Девушке хотелось плакать, но слез не было, из горла вырывалось только хриплое, прерывистое дыхание.