— Я с самого начала пытался его отговорить, но он решил сделать по-своему.
Ай повел себя так, как ему подсказало здоровое чувство самосохранения. Незнакомцы, по всему судя, были хорошо информированы о делах Витима. И они представляли собой грозную силу. Они не боялись Витима, они не боялись Хунхоя. Если Ай вздумает запираться, его попросту уничтожат, предварительно добыв нужные сведения жестокими пытками. Впрочем, убивать его пока не собирались. Как догадался Ай, он был нужен в качестве посредника, человека, способного удержать Витима от опрометчивых действий.
Да, незнакомцы сильны, но плохо разбираются в психологии русских людей либо чрезмерно заносчивы. Хунхой прекрасно знал традиции своей родины. В Китае с его многовековой имперской историей начальник — царь и бог для подчиненного. Отчего же незнакомцы полагают, будто в России все иначе? Или они одержимы идеей расового превосходства и уверены, что китаец Ай способен навязать русаку Витиму свою точку зрения?
— Мы готовы забыть о поджоге завода, если Витим остановится. Делаем это не потому, что слабы, а желая избежать лишнего шума. К чему стрельба, убийства, внимание местной полиции? У каждого из нас свои дела, которые лучше делать в тишине и спокойствии. Но если Витим не угомонится, он сильно об этом пожалеет, — угрожающе закончил Пэн.
— Ясно, господин. Я все передам Витиму и кое-что добавлю от себя.
— От себя ты можешь добавить только одно. Пригрозишь уйти от Витима, если он продолжит с нами воевать, — Пэн явно относился к тем боссам, которые только в редких случаях разрешают проявлять инициативу зависящим от них людям. Он был вожаком, лично принимающим все решения.
— Может, оставить в заложниках твою собаку, ведь больше некого? — только когда на губах Пэна заиграло некое подобие улыбки, Хунхой сообразил, что господин шутит.
— Тем более, это наша, китайская порода. Она хорошо относится к соотечественникам, — решил подыграть ему Ай.
И ту же получил жесткий отлуп:
— Вот именно, собака китайской породы. Поэтому она безмерно предана своему хозяину и в его отсутствии способна даже умереть. Или твой пес воспитан иначе?
— Защищая меня, мой пес однажды бросился на ротвейлера, — Ай избегал называть кличку шарпея, опасаясь гневной вспышки Пэна.
Насчет ротвейлера он сказал правду, лишь запамятав уточнить, что ротвейлеру на тот момент едва исполнилось восемь месяцев.
— Видишь, какая замечательная собака! А ты ее хотел нам оставить, – несколько исказил истину Пэн. – Сейчас вас обоих отвезут домой. А с Витимом переговори как можно скорее и убеди его принять верное решение. Кстати, Гунсунь согласен платить ему на треть больше прежнего.