Цена была явно завышенной.
— Миллион двести.
— Я сказал — полтора!
— Через год ваш бизнес уменьшится втрое, — напомнил Гунсунь. — Тогда его вообще никто не купит.
— Сегодня он стоит полтора миллиона, — упрямо заявил торговец.
— Но вы не знаете моих условий.
— Каких таких условий?
— Завод остается в вашем распоряжении. Мои люди станут отвечать только за поставку муки и добавок.
— Хитро придумал! Я отдам ему завод и еще буду там работать в качестве управляющего. На общественных началах или зарплату мне положишь?
— Как любому директору завода.
— Ты хитрый, Шан Гунсунь!
Китаец в самом деле рассчитал точно.
Хлеботорговцу была одинаково важна как прибыль, так и сама работа. Он не мог на обещанные миллион с лишним купить автомастерскую или магазин одежды. Ему всегда нравилась печь хлеб, без этого он не представлял своей жизни. Сделка позволяла бизнесмену работать спокойно, не опасаясь разорения. Хотя уже на чужой карман.
— Когда оформим продажу?
— Хоть сейчас.
Бизнесмен удивленно посмотрел на Шана.
— Мне достаточно вашей расписки.
— Если я откажусь выполнять условия, с распиской могут возникнуть… нет, ничего не возникнет! Все же ты очень хитрый, Шан Гунсунь. Я понимаю твой замысел. Ты собираешься рано или поздно забрать в свои руки все городскую торговлю хлебом. Но хочешь сделать это втихаря, через подставных лиц. Умно, ничего не скажешь. А если я взбрыкну, ты постараешься сделать так, чтобы о тайной продаже стало известно всему городу. Тебя народ худо-бедно поймет. Любой человек стремится расширить бизнес, особенно, когда его дела идут хорошо. А меня проклянут как предателя Родины, человека, совершившего тайную сделку с китайцем и тем самым подтолкнувшим его к хлебной монополии. Возможно, со мной перестанут здороваться даже близкие люди. Но я дам тебе расписку. Это лучше, чем года через два объявить себя банкротом. А мне хочется еще много лет заниматься любимым делом.
Почти все остальные хлебопеки-частники приняли условия китайца. В городе у Гунсуня не осталось конкурентов кроме государственного хлебозавода.
— Давай, ребята, пошевеливайся! — восклицал Игорь Гуняшев, подкрепляя аудиообращение видеорядом.
Попросту говоря, подавал пример собственным ударным трудом. Грузчики дружно подхватывали его порыв. Конечно, бригадир им попался странный, в большинстве нюансов погрузки хлеба разбирался, как житель пустыни в плавании баттерфляем. Утверждал, будто до этого работал на автозаводе. Может, и так, хотя самые опытные грузчики выражали в этом сомнение. Зато Гуняшев был здоров как бык, в расцвете сил и быстро учился. А, главное, Игорь отличался безукоризненной честностью. В новой России уже стало традицией — если ты хотя бы маленький начальник, то непременно должен схимичить, положить часть чужих денег в свой карман. Гуняшев делил заработок открыто и по заслугам, порой обделяя себя. Народ ценил такое отношение, и каждый дорожил своим местом. Только вначале кое-кто являлся на работу с бодуна, затем это прекратилось. По выходным еще позволяли себе накатить пузырь, но в будни ни-ни. И работали китайцам на зависть. В трудолюбии азиатов было трудно переплюнуть, но русский человек брал силушкой и смекалкой.