— Ни фига себе! Какие дела творятся в городе. И кто новый владелец завода?
— Гунсунь.
Удивление Витима усилилось.
— Это тот самый китаеза, заваливший город своим хлебом?
— Он самый, — подтвердил Устюгов.
– Тем лучше, будем брать бабки в одном месте, – сделал поспешный вывод бандит.
Гунсуню было страшно. И напугал его вовсе не рассказ Янлина. Чего-то похожего хлебопек ожидал. Шан видел, с какой решительностью и жестокостью ему расчищают путь. Точнее — не ему самому, а хлебу, который он выпекает. Гунсунь был достаточно умен, но и человек среднего ума давно бы сообразил, что гибель людей, которые, следуя букве закона или руководствуясь собственным корыстолюбием, пытались помешать бизнесу Шана, вовсе не случайна. Где-то рядом с Гунсунем находятся профессиональные убийцы, всегда готовые выполнить приказ. Чей? Сю Ниня или тех, кто стоит за чиновником? Впрочем, какое это имело значение для Гунсуня? В любом случае Шан оказался в эпицентре кровавых событий, и если местные полицейские выйдут на след убийц, Гунсуню тоже мало не покажется. Да что там говорить! Сю Нинь держится в тени, поэтому Шан — единственный кандидат на роль организатора преступлений. Скорее всего, так было задумано с самого начала, и киллерам приказано в случае чего все валить на Гунсуня. Зная дисциплинированность соотечественников, Шан не сомневался в том, что именно так и будет.
Но существовал и другой вариант, причем, как, наконец, сообразил Гунсунь, практически неизбежный. Если афера с хлебом и добавками раскроется, его ликвидируют. Хуже того, даже завершись она успешно, булочника тоже убьют, поскольку в любом случае Шан оказался опасным свидетелем.
Большинство европейцев, заметив нависшую смертельную угрозу, собрали бы денежки и скрылись. У Гунсуня такой мысли даже не возникло. Он засомневался в другом — стоит ли говорить Сю Ниню о подозрительном грузчике? Не вызовет ли это ликвидацию хлебного бизнеса, а заодно и причастных к нему людей?
Шан плохо знал — вернее, совсем не знал — товарища Мо, от имени которого действовал Сю Нинь. Фигура грузчика была слишком ничтожной, чтобы из-за нее сворачивать масштабную операцию «Атлантический циклон»…
С остервенением, достойным лучшего применения, Гуняшев делал отжимания. Кто-то, вроде героя Челентано, рубит дрова, желая усмирить бунтующую плоть, а Игорь заменял интенсивными физическими упражнениями такое же интенсивное употребления алкоголя. С горя он не напивался, а загонял себя до усталости.
Начальство, окончательно потеряв терпение, устроило Гуняшеву разнос. Вроде как он бездельничает и забывает о своих прямых обязанностях. Им бы так побездельничать. Потаскали бы эти старые пердуны хлебушек, на следующий день ноги бы едва переставляли. Хотя дело, конечно, не в хлебушке. Они до сих пор считают элементарной поставленную ему задачу. Уроды! Думают, все китайцы — дурни косоглазые. Если бы! Это русского человека можно подпоить и залезть ему в душу. Или взять, пьяного, на слабо. Мол, слабо тебе забраться в комнату с добавками и вынести оттуда горсточку. И все, главное — не дать ему протрезветь, и тогда дело сделано.