— Ну… — начал тот неохотно. Потрещал костяшками пальцев, потом протянул дальше:
— В общем, ребята прислали. Спрашивают, что такое намечается. Вы же у начальства были, товарищ старшина?
— Вань, а Вань? Ты с каких пор меня на «Вы» стал величать? — Степан дунул на колышки, спрятал их за голенище, а финку сунул в брезентовые ножны. — Начальства рядом вроде нету.
— Степан Матвеич, — Чугай повернулся на бок, оперся на локоть, — не темни. Ясно же, что ты собрался куда-то. Почему один? А мы?
— А вы остаетесь. Потому что это приказ. И куда и зачем я иду — знать не нужно, даже вам.
— Зря ты так, Степан Матвеич…
— Мне виднее. Ты лучше вот что сделай. Ботинки мои старые найди. Я их вчера сдуру выбросить решил, выставил из землянки в кучу валежника. В сапогах не пойду, обносить не успел; а ботинки, хоть и латаные, зато по ноге растоптаны.
— Нашел башмачника… — пробормотал Чугай, но тут же подскочил, ухнул, стряхнул с маскхалата щепки и травинки. — Все остальное готово, или еще чего нужно?
— Нужно. Еще нужен гвоздь кованый, его у Саньки Конюхова возьми. Остальное готово. За старшего останется опять же Конюхов. Ухожу в ночь.
— Понятное дело…
Чугай ушел, а Степан сгорбился на чурбачке, закурил новую папиросу и долго, невидящим взглядом следил как дождевые капли кропят блестящие голенища новых сапог.
* * *
— Он справится? — требовательно спросил человек в шинели внакидку, стоя спиной к чуть слышно потрескивающей керосинке.
— Только он и справится, — ответил полковник Иванцов. Лицо его было серым от недосыпа, покрасневшие глаза, которые полковник непрерывно тер широкой костистой ладонью, чтоб разогнать усталость, глубоко запали в глазницах.
— Почему вы так считаете? — человек в шинели стоял, укрытый тенью, и Иванцов не видел его лица, только силуэт в ореоле света.
— Почему так считаете? — повторил человек. — Есть же спецчасти, диверсанты, разведгруппы в конце-концов… А вы настаиваете на посылке одного человека, да еще из Охотников. Это, конечно, профессионалы, но они чистильщики, у них совершенно другая обязанность.
— Я знаю, — перебил полковник, — но все-таки продолжаю считать, что лучше Нефедова никого нет. Во-первых, он знает эти места не по топокартам, у него отсюда родом дед. Во-вторых, он… скажем так… воспитан не только людьми.
— Альвы? — быстро переспросил собеседник. — Интересно…
— Да, альвы. Он прошел такую жестокую школу, которую нам с вами и представить-то трудно. Раз пообещав, он не остановится. Во-вторых, он практически невосприимчив, иммунен к действию Боевых Слов. И наконец, — Иванцов прищурился и все-таки сумел разглядеть лицо в сгустке теней, ответить на пристальный взгляд своим, не отводя глаз, — наконец, он проверен со всех сторон, и прошлые грехи, за которые он ответил, приказано считать забытыми. Или у вас есть сомнения?