— Я же сказала, что не собираюсь за тебя замуж.
Ее холодный прищур схлестнулся с бешено вспыхнувшим взглядом Сергея.
Он тоже вскочил, сжимая в кулаке проклятую коробку.
— Я тебя не понял!
— И не поймешь!
— Мы давно вместе…
— Ужасно давно!
— Я долго думал…
— Слишком долго!
— Для меня это не простое решение…
— Не надо одолжений!
— Я хочу быть с тобой…
— Ты забыл узнать мое мнение!
— Будет так, как я сказал!
Ого! Какие незнакомые интонации… Вот так он, наверное, разбирается со своей «братвой», или как их там…
— А мое желание ничего не значит?
Сергей жестко усмехнулся.
— Значит. Я знаю, что ты моя, вся, до кончиков ногтей.
А вот и не вся! Что ты сделаешь с мыслями, которыми завладел другой, с чувствами, которые разрывают душу?
— Я понял, что люблю тебя.
— Я тоже поняла…
Рита даже вздрогнула от внезапно пронзившего ее отчаяния. Разве это навсегда? Разве больше не будет в ее жизни места тому волнующему азарту, предвкушению схватки, нетерпеливой жажде победы, которое охватывает ее при одном взгляде на Георгия?
Она лучше умрет, но не загонит себя в эту клетку, искусно украшенную, но от этого не менее ненавистную.
Это слишком пресно! Все известно заранее. Медовый месяц на Канарах, расточительная роскошь, долгие ночи в объятиях законного мужа и истерзывающие мечты о другом…
И… прощай казино… Остановись, рулетка. Выигрышный фонд давно исчерпан.
И не будет больше возможности хоть краешком глаза увидеть, как срывает банк нахальный господин Кайданников…
— Что?
Сергей стоял вплотную к ней, губы сжаты, брови сдвинуты…
— Что? — очнулась Рита.
— Что ты поняла?
Она твердо посмотрела ему в глаза, долго, будто изучая…
— Я не люблю тебя.
— Ты издеваешься? — он не поверил. — Это месть? Я виноват, что не сделал этого раньше?
— Я никогда тебя не любила.
Его рука нервно скользнула по скатерти, кулак сжался… И Сергей вдруг резко рванул его вниз, опрокидывая на ковер все праздничное убранство стола.
Тоненько хрустнули под лакированным ботинком осколки хрусталя.
— Шлюха!!!
Сейчас он ее ударит…
Рита презрительно рассмеялась.
— Я была бы шлюхой, если бы приняла твое предложение.
Красивая пастораль выродилась в грязный базар. Неужели он не может уйти с достоинством? Что им еще надо выяснять? Джентльмен в таком смокинге должен молча поклониться и выйти в дверь. И больше уже никогда не входить.
Сергей требовал, умолял, кричал. Он, наверное, даже заплакал бы, если бы умел.
Рита была и дрянью, и богиней. Он то отпускал ее на все четыре стороны, то угрожал, что всякий, кто приблизится к ней, попрощается с жизнью.
Он привык покупать, что только пожелает, и теперь назначал все более дорогую цену.