Калмык и Удалов, стараясь не попадаться на глаза начальству, прочесали деревню от края до края, присматриваясь к населению и справным румынским дворам. Отметили, что больше всего псов колготилось около полковой кухни — там и светло, и тепло, и сытно, — самое лучшее место при постылой собачьей жизни. Понаблюдав малость за сворой, вожделенно поглядывающей на закопченный котел, они отметили, что для задуманного дела лучше всего подойдет крупная лобастая сука с темной спиной и желтыми, как у совы глазами. Вокруг нее расположилось три здоровенных лохматых кобеля — явно ждали, когда сука снизойдет до них и одарит любовью.
— Ну как? — приподняв бровь, спросил калмык у напарника.
— По-моему, очень даже.
— Как будем ее ловить?
— Просто. Как? На кусок хлеба.
— Убежит ведь — хрен догоним.
— Не убежит, — уверенно произнес Удалов.
Он цапнул себя за сидор, висевший на спине, — как всякий опытный вояка, Удалов знал, что в холодном опостылевшем окопе часто бывает нечего кинуть себе на зуб, поэтому всегда таскал с собою полбуханки хлеба.
— По-моему, здешние псы получают каждый день на кухне по куску мяса, — глядя на собак, задумчиво проговорил калмык, — и на хлеб даже морду не повернут…
— Посмотрим, — голос у Удалова по-прежнему оставался уверенным. — Они не генералы, чтобы только мясо жрать. А потом, Африкан, я один собачий наговор знаю, набормочу им, так они за мной всей стаей понесутся вприпрыжку.
— Неужто? — с сомнением поглядел Бембеев на напарника.
— Да-да, — подтвердил Удалов.
Он достал из сидора кусок хлеба, поплевал на него, затем что-то тихо произнес, — всего несколько слов, Бембеев даже не расслышал их, а сука покорно поднялась и пошла к Удалову. Окружавшие ее псы поспешно вскочили, ринулись было вслед за ней, но Удалов коротким движением руки отсек их. Они картинно застыли в пятнадцати метрах от людей.
Сука, виляя хвостом, подошла к Удалову, ткнулась носом в его руку. Удалов сунул ей в пасть кусок хлеба. Та проглотила его, как лакомство.
— Все, — сказал Удалов. — Эта собака — наша. — Он, хлопнул себя по колену. — Иди сюда, не бойся!
Сука покорно приблизилась к нему, облизнулась. Удалов дал ей еще кусок хлеба.
— А с тем, с немецким псом, мы не можем так обойтись? — спросил калмык. — А то дать ему кусок хлеба, намазанный топленым салом, и он наш… А?
Удалов медленно покачал головой:
— Ничего не получится. Такой фокус можно проделать только с сукой, — он запустил пальцы собаке за ухо, поскреб там. Псина зажмурилась от удовольствия. — Кобель есть кобель. В кобелях всегда проступает упрямое кобелиное начало… У суки этого нет. Пошли, дорогая подруга, в наш окоп, — он вновь хлопнул себя рукой по штанине и по тонкой, слабо пробитой тропке двинулся в обратный путь.