Сука, словно бы привязанная к нему веревкой, двинулась следом, на ходу пытаясь подсунуться черным холодным носом под ладонь человека.
Калмык не выдержал, азартно потер руки:
— Теперь на этого «почтальона» мы точно накинем мешок.
«Почтальона» засекли часа через три — вдалеке, на голой темной земле появилось живое рыжее пятно, застыло на некоторое время, потом переместилось в сторону, вновь застыло… Удалов погладил суку ладонью по голове:
— Ну, подружка, не подведи.
Африкан приложил ко лбу руку:
— Кобель еще далеко.
— Где бы он ни находился — все равно, к нам завернет, — Удалов потрепал суку пальцами по уху. — Правда, голуба?
Сука преданно глянула на Удалова, в глубоких ореховых глазах ее мелькнуло что-то любящее и одновременно насмешливое, она поймала взгляд человека и опустила голову.
«Почтальон» переместился с открытого пространства в лощину, одолел ее по невидимой тропке перед тем, как вновь показаться на просматриваемом со всех сторон пятаке земли.
Он остановился и сделал охотничью стойку: знал «кабысдох», что служба его опасна, могут мигом заарканишь и лишить головы, потому и осторожничал, крутил носом во все стороны, воздух чутко щупал, стараясь сориентироваться и понять, где его подстерегает опасность.
Калмык восхищенно покрутил головой:
— Ну и пес! Осторожен, как австрийский фельдмаршал.
— Это ему не поможет! — не сдержал усмешки Удалов.
Пес той порой одолел опасный участок и вновь остановился, прижался брюхом к земле, с шумом втянув воздух: почувствовал суку. Удалов подсадив под зад, выпихнул её из окопа:
— Давай-ка, милая, зааркань этого хахаля!
Очутившись наверху, собака неспешно отряхнулась, осмотрелась и полной достоинства трусцой направилась к кобелю.
Тот, ошалев от радости, мигом взметнулся над землей, сделал стойку. Дом, вкусная сахарная кость, ожидавшая его на финише, в добротно вырытом офицерском блиндаже, были разом забыты. Все его внимание переключилось на эту красавицу, невесть откуда взявшуюся. «Почтальон» наметом помчался к ней, с ходу прыгнул… Сука извернулась вьюном. Пес залаял, взвился восторженной свечой, куснул себя за хвост, вновь попробовал оседлать суку, но та опять увернулась от него.
— Все, кобелек — наш, — удовлетворенно резюмировал калмык, — со всеми своими секретными корреспонденциями, — он хлопнул Удалова по плечу. — Молодец, однако! Быстро сообразил, как на этого хлопунца накинуть плетушку.
— Погоди, вначале надо накинуть.
— Дело, как я разумею, в шляпе.
Собаки тем временем начали резвиться, взлаивать, рычать, носиться друг за дружкою. Люди, сидевшие в окопах, следили за ними.