— Давай, начинай подманивать, — Бембеев толкнул напарника в бок.
Удалов, не отрывая глаз от собак, отмахнулся:
— Рано еще. Пес должен увлечься окончательно.
— А вдруг с немецкой стороны кто-нибудь пальнет?
— Исключено. Собака в Германии, как корова в Индии, — священное животное.
Минуты через три Удалов достал из кармана кусок хлеба, поплевал на него, произнес несколько таинственных слов и свистнул суке. Та мигом оторвалась от кобеля и понеслась к окопам. Кобель кинулся было тоже, но остановился в раздумье. Сука, увидев это, тоже остановилась, скосила глаза на ухажера.
— Вот что бабы с нами делают, а! — восхищенно и одновременно уничижительно произнес Бембеев. — Что у людей, что у зверей — все одинаково. Гибнут мужики!
Удалов вновь свистнул. Сука опять вскинула голову, запрядала тонкими мускулистыми ногами, собираясь бежать, но кобель так и не тронулся с места, и сука с вопросительным видом повернулась в сторону окопов.
— Ну бабы, — не переставал возмущенно кропотать калмык, — ну и сволочи! Вот народ! Ты только погляди, что сейчас она будет с ним делать.
— Ничего делать не будет, — спокойно проговорил Удалов. — Приведет сюда и сдаст нам на руки. Только и всего.
— Но ты посмотри на ее позу!
Удалов свистнул в третий раз. Сука сделала несколько нерешительных шагов в сторону окопов и опять остановилась, высокомерно, будто светская дама, оглянувшись на «почтальона»: ну что же ты, мол? Только шерстяные штаны свои способен протирать до дыр в разных зарослях, а как поухаживать за дамой, так сразу хвост к пузу поджал?
Пес намек понял, пристыженно опустил голову, сделал несколько коротких шагов, словно бы собирая дыхание для разбега, потом, разом обрубив в себе все сомнения, совершил длинный ловкий прыжок и в одно мгновение очутился около суки. А та, отзываясь на свист Удалова, побежала к окопам. Кобель, забывший о прочем, — слишком пустой оказалась его собачья голова, — припустил следом.
На ходу пес настиг суку, нежно ухватил зубами ее ухо, сука пролаяла ему что-то в ответ, отпрянула в сторону и через несколько минут уже прыгнула в окоп, к Удалову. Кобель, не колеблясь ни мгновения, махнул следом. Калмык ухватил его за ошейник и притянул к себе. У пса испуганно задрожала шкура, хвост автоматически, сам по себе, прилип к брюху.
— Тихо, тихо, тихо, — ласковым успокаивающим шепотом проговорил калмык и нажал стягивать с его головы ремешок…
В кошельке, притороченном к ошейнику, лежала свернутая в несколько частей бумага, в ней был изложен — с двумя подробными схемами — план прорыва окруженной группы немцев к своим.