— Ненавижу… твою… утреннюю… беспринципность…
— Так и скажи, что тебе сладко.
Горячее дыхание на шее, проникший на всю длину член, не думающий останавливать поступательные движения, и аккуратно ласкающие пальчики. Теперь Лайза дрожала всем телом. Этот демон все делал правильно. Слишком правильно. Если он ускорится, то развязка для нее наступит быстро.
— Ты всегда… получаешь желаемое?
Трущиеся о бедра мужские ноги, вдавившийся в попку пах.
— Да, принцесса. А сейчас я крайне желаю тебя.
Темп ускорился. Сознание Лайзы поплыло — синхронно работающие пальчики и этот поршень… о, создатель… она перестала замечать направление движения, внутрь-наружу — все слилось в единый нарастающий сладкий комок где-то внизу живота.
— А теперь я не наглый?
— Теперь нет…
— Чудесный?
— Просто слов нет…
Темп ускорился еще; Мак согнул колени. Лайзе казалось, что ее подкидывает его тазом, каждое движение теперь неумолимо приближало к взрыву вертящегося огненного шара, к тем сладким судорогам, которые сотрясали тело накануне.
О, этот дьявол умеет не только соблазнять… Он знает… как… доставить… удовольствие…
Пенис внутри набух, сделался невероятно твердым (значит, не одна она почти соскользнула с грани), пальцы неугомонно потирали, поглаживали, теребили.
— Я больше не могу… Пожалуйста…
— Давай, принцесса… — Мочка ее уха оказалась прикушенной. — Порадуй приставшего к тебе с утра мальчика.
— О-о-о…
Его слова добавили возбуждения, и Лайза не выдержала. Задергалась, как от электрического разряда и закричала; под ее судорожно сжавшимися пальцами треснула наволочка, хриплые стоны наполнили весь этаж.
Уже сквозь сладкую пелену она чувствовала, как достигший максимального размера орган "вдолбился" в нее еще несколько раз, после чего спальню сотряс и низкий хриплый рык Мака.
* * *
На этот раз они мылись вместе.
Лайза почти могла стоять, почти, если бы не висела на мощных плечах, пока мыльные руки Мака скользили по ее телу; колени дрожали, переминались на влажном полу ступни. Струи горячей воды стекали по шее, спине, ягодицам; пар наполнил душевую плотным туманом.
Мысли сделались облаком, подобно пару, растеклись по углам и зависли где-то под потолком. Голова пустая и легкая, телу хорошо, душа в раю. Лайза не могла и не хотела говорить, только чувствовать поглаживания пальцев, слизывать соленые капельки с кожи, к которой прижимались ее губы.
Он был таким горячим, таким ласковым, таким… чудесным. Да, именно этим словом Мак назвал сам себя и был прав.
Нечто чудесное — это то, во что превратилось перетекшее из замечательного вечера утро.