И я поехал туда. Тем более что «Ежик» находился в пяти кварталах.
У входа все было заставлено крутыми иномарками. Братва гуляла. Впрочем, она гуляла тут каждый вечер, кроме, разве, понедельника, который труженики "Ежика" объявили своим национальным выходным днем. По понедельникам братва рассасывалась по другим точкам.
Выйдя из машины, я захлопнул дверь и осмотрелся. Честное слово, моя черная «Волга» смотрелась не хуже разных «Вольво» и «Мерседесов». Не так шикарно, но куда более властно — может быть, это какой-то член из городской или областной администрации повеселиться приехал. Члены — они тоже люди.
Воодушевленный такими мыслями, я приосанился и в бар вошел, имея вид уже вполне вальяжный. Приблизился к стойке и небрежным жестом кинул на стойку два смятых червонца.
— Два бургера и чарочку водки. Сдачу можешь оставить себе.
Сдачи выходило около семидесяти копеек, и бармен, зло посмотрев на меня, процедил сквозь зубы:
— А в черный день не пожалеешь?
— Обязательно, — заверил я. — И волосы на заднице пучками рвать буду. Только сегодня я гуляю И мне тебя тоже осчастливить хочется.
— Вот спасибо, — буркнул он. — А я с самого утра думаю — чего мне в жизни не хватает? А оно, оказывается, вон чего! — и бросил на стойку два разогревшихся бургера.
— Про водочку-то, про водочку не забудь, — подсказал я, хотя он уже тянулся к стеллажу с бутылками.
Бармен опять недобро зыркнул на меня, налил пятьдесят граммов и, подвинув стопарик, проворчал:
— Забудешь с такими, как же. Из могилы поднимут — напомнят. У самих денег — куры не клюют, а за копейку удавятся. Крохоборы…
Мне понравилось, что он причислил меня к славному племени денежных мешков. Видимо, неплохо выгляжу, раз даже такой прожженный товарищ обманулся.
— Расслабься, — хохотнул я и, замахнув водку, откусил изрядный шмат бургера. — Я ж таксер, а не директор комбината.
— Таксер? — он недоверчиво осмотрел меня и поморщился. — А чего ж пьешь?
— Все пьют — и я пью, — я пожал плечами. — Быт затуркал. Семья большая. Жена, дети…
— А менты?
— А ментов у меня в семье нету.
— Я имел в виду — тормознут ведь?
— Ну, а что делать? — я пожал плечами и откусил еще кусок. — Говорю же — семья большая. В тазик стучат, кушать просят. Приходится рисковать.
— В тазик — это нехорошо, — согласился он.
— Еще как не хорошо, — кивнул я. — Все тазики поизнахратили. Трусы постирать не в чем.
Может быть, я бы еще долго развлекался таким образом, тем более, что и бармену, по всему видать, такой разговор начинал нравиться. А что? Расслабляет, снимает напряжение. Своего рода моральный массаж. Но тут командира бутылок и шейкеров окликнули с другого конца стойки, и он, разведя руками — мол, что делать, работа, — ушел, оставив меня наедине с полусъеденным заказом.