— А у него что, еще и любовница есть? — я сделал наивные круглые глаза. — Я думал, он на работе так выматывается, что на баб у него сил не остается.
— Как же, «не остается»! — пятнистый, уже слегка окосевший, махнул рукой. — Трахает все, что движется. Любовниц меняет, как перчатки. Сейчас у него есть одна постоянная. На Твердокаменном Взгорке живет, в седьмом доме. Хороший такой дом, частный. Сад, огород, банька. В общем, отдохнуть с выдумкой можно.
Гуманоид словно специально выболтал адрес. Мне бы насторожиться, и чтобы да, так ведь нет! Я решил, что человек просто пьян и страдает недержанием речи. Ну, с кем не бывает. А потому продолжил допрос, о ходе которого пятнистый вроде и не подозревал:
— Слушай, ты, я гляжу, все знаешь. Может, знаешь и того, кто Четырехглазого порешил?
— Это в городском парке-то? — уточнил он и заказал еще водки. Пьет, зараза, как Мойдодыр.
— Его, — я кивнул.
— Кстати, завтра похороны, — как бы между прочим заметил гуманоид и замахнул принесенную барменом стопку. Крякнул и утерся. И все. Только слегка покраснее стал да на одно слово в минуту увеличил речепроизводимость.
Я почувствовал себя изрядной сволочью. Именно по отношению к Четырехглазому. Я, конечно, всю эту суету поднял для того, чтобы отомстить за его смерть. Но за этим забыл, пожалуй, главное — позаботиться о том, чтобы отдать ему последний долг, проводить в последний путь, кинуть горсть земли на крышку гроба и так далее и тому подобное. В общем, я забыл сделать то, что должен был сделать с самого начала — позвонить его супруге Любаве, посопереживать и поинтересоваться, когда, что и во сколько.
— Почему так поздно? — все же, стараясь сохранить лицо, уточнил я. — Обычно, насколько я знаю, это делают на третий день.
— Судмедэкспертиза задержала, — пожал плечами гуманоид. — Продержали в морге, в анатомичке, лишние два дня. Почему — спроси у них. Если, конечно, интересуешься.
— Интересуюсь, — сказал я. И напомнил: — И еще интересуюсь, кто его убил. Ты знаешь?
— Ну, — усмехнулся пятнистый. — Ты же сам сказал, что я все знаю. Значит, и это тоже.
— И кто же?
— Я.
Я тупо уставился на него. Потому что такого ответа, сказать по совести, не ожидал. Все, что угодно, даже то, что убийца — лично Камена. Только не пятнистый. Ну никак не походил нескладный, полулысый и редкозубый владелец квадратных окуляров на человека, который за здорово живешь может спровадить себе подобного к праотцам. Скорее, он был шпик, ищейка. Возможно — с некоторой натяжкой — мыслителем, инкубатором идей. Но убийцей — ни за что.