Пятый клещ приземлился ему на спину.
Рингил поступил бездумно. Уже потом догадался, что им двигало чистое отвращение. Он с воплем уронил меч, дотянулся до завязок колета и разорвал их обеими руками. Тем же движением наполовину стряхнул с себя одежду, пока трупоклещ еще не успел разобраться, что это не его кожа. Колет осел под тяжестью существа, что и помогло Рингилу освободиться. Усики вокруг его талии и плеч еще ползли друг к другу, и им не хватило времени, чтобы усилить хватку, сопротивляясь движению. Его левая рука вырвалась, он развернулся и, как дискобол, зашвырнул колет вместе с трупоклещом правой рукой подальше в надгробия; услышал, как тварь ударилась о что-то твердое.
Усики успели коснуться груди и спины – позже там появятся рубцы. Рингил схватил Друга Воронов и зашагал вслед за колетом, напрягая зрение и слух на случай, если в стае еще кто-то остался. Он нашел свою одежду частично растворившейся у основания древней, поросшей мхом плиты вблизи кладбищенской границы. «Для броска с места неплохо». Трупоклещ еще пытался выпутаться из кожи и, сбитый с толку, затрепыхался, когда подошел Рингил. Обнажив челюсти, существо зашипело, будто новый меч в охлаждающей лохани.
– Ну да, ну да, – пробормотал Рингил и, опустив Друга Воронов острием вниз, пригвоздил клеща к земле. С мрачным удовлетворением проследил, как тварь умирает. – Я его сегодня впервые чистым надел, засранец ты маленький.
Он пробыл среди могил достаточно долго, чтобы ощутить холод и испытать прилив интереса к маленькому, но отчетливому брюшку, грозившему потихоньку испортить талию узкобедрой фигуры. Новые трупоклещи не появились. Рингил взял незагрязненный клочок своего колета и с его помощью бережно очистил синеватый клинок Друга Воронов от телесных жидкостей. Арчет настаивала, что кириатскому лезвию не страшны никакие разъедающие вещества, но ей случалось и ошибаться в таких вопросах.
Взять хотя бы окончательный результат войны.
А потом Рингил вспомнил, что существа прикоснулись к нему, и, словно по команде, волдыри начали гореть. Он тер волдырь на щеке, пока тот не лопнул, и от слабой боли получил что-то вроде жестокого удовольствия. Не то чтобы героическая рана, но это все, что он сможет показать в качестве итога вечерних стараний. Никто не придет сюда, чтобы взглянуть на последствия бойни, пока с рассветом не станет безопасно.
«Впрочем, ладно – может, ты наплетешь достаточно, чтобы хватило на пару пинт и тарелку курятины. Или Башка из чистой благодарности купит тебе новый колет, если у него останутся деньги после новых похорон матери. А тот конюх с волосами словно пакля прислушается к тебе и будет достаточно впечатлен, чтобы не заметить пузо, которое ты старательно нарабатываешь».