Головной боли добавляло поведение Зуева. Его непреклонное желание затравить меня, а не сосредоточиться на поимке грабителей. На всякий случай я сбегал по тропинке, протоптанной думками об Иванце и вспомнил золотое детство и тех, с кем учился в школе — кого мог обидеть ненароком. Зуева среди них, кажется, не было. Я вообще в детстве доставлял головную боль в основном взрослым. Мелочь у малышни не отбирал, а что до дискотечных драк со сверстниками, то они вообще не в счет. Потому что, во-первых, происходили по пьяной лавочке, а во-вторых, сразу после дискотеки обычно лакировались пиво-водочными изделиями, так что на следующий день о них уже никто и не вспоминал. Ведь главное — это мир-дружба-шоколадка, а девок на всех хватит.
Короче, социальная теорема Ферма, которая сейчас была мне нужна, как хомячку — моржовый пенис. Ни погрызть, ни себе пересадку сделать.
Поднявшись в квартиру, я осмотрелся. Трехдневное отсутствие само по себе — ничто. У меня случались загулы и подольше. Но почему-то каждый раз, возвращаясь, я переступал через порог с опаской. Что ожидал увидеть внутри — не знаю. Возможно, на подсознательном уровне — мох на стенах и буйные заросли травы, пробивающиеся сквозь покоробившееся напольное покрытие. Ничего этого, понятно, не было, однако ожидание каждый раз упорно сопровождало мое возвращение.
Раздевшись в прихожей, я прошел в кухню. На столе стояло блюдце с двумя кусочками жареной колбасы, благополучно покрывшейся темно-зеленой плесенью. Не мох на стенах, но все же. Я довольно усмехнулся — наконец-то мои смутные тревоги во что-то воплотились. Выбросил колбасу в мусорное ведро, сполоснул блюдце и поставил кофейник на плиту.
Пусть смысл происходящего пока ускользал от меня, но жизнь продолжалась. А раз так, не мешало сообразить, что делать дальше. Плыть по течению, не зная русла, почему-то не улыбалось. Слишком — и неожиданно, прошу заметить — каверзной оказалась река, в которую меня угораздило влезть не далее, как в понедельник. Еще и недели не прошло!
Путем нехитрых мыслительных комбинаций всплыло воспоминание, что в Советском РОВД я имею (в хорошем смысле слова) знакомого то ли опера, то ли какого другого дознавателя — в ментовских самоопределениях как-то не силен. Главное, что знакомый работал в означенном РОВД уже чертову уйму лет, имел там и положение, и определенный вес, а значит, должен быть в курсе, кто и чем дышит. Сей товарищ был мне не друг и даже не приятел — просто пару раз наши пути плотно пересекались, и я составил о нем довольно неплохое впечатление. В том смысле, что как мент он был справедливым, дотошным и здравомыслящим. Хотя как человек — брюзга, пьяница и матерщинник. Первое — огромная редкость по нынешним временам. Второе — совсем не редкость, и от таких людей меня порой в буквальном смысле слова тошнило. В другом случае я бы десять раз подумал, прежде, чем выходить с ним на связь, но в данном — на его человеческие качества мне было плевать. Он был мне нужен в качестве кладезя информации.