— В уме не повредился?
— Ну, в общем, да.
Никонов задумался. Честно говоря, тень подобной мысли скользнула у него недавно…
— Ладно, — сказал он. — Позвоним.
Позвонил. Трубку никто не взял.
— Странно… — Геннадий Тихонович ощутил неприятное беспокойство и тут же поспешил утешить и себя и коллегу: — Ничего! Обойдется.
Лосев помолчал.
— Да? — произнес после паузы. — Н-ну, ладно, посмотрим. Честно сказать, не нравится мне это, очень уж вокруг него закрутились эти… рыцари удачи. Темная публика!
Никонов понял, что коллега имеет в виду Ярченко с Бубновым, действительно неладных типов, хитрых, скрытных, о которых разговор как-то уже был. Но Геннадию Тихоновичу уж очень не хотелось думать о худшем. И он сделал ошибку.
— Думаю, обойдется, — повторил он.
И они расстались. А назавтра Никонову позвонил тот самый чиновник — несмотря на служебное ничтожество, он был в курсе почти всех городских событий.
— Геннадий Тихонович! — заголосил он в трубку. — Геннадий Тихонович!..
И Никонова обдало холодом. Не обошлось.
Но уже через миг был спокоен и готов ко всему.
— Не кричите так, — осадил он чинушу. — И не по телефону.
2
То, что он узнал, шоком для него не стало. Хотя на самом деле хуже быть не могло. Внешне Никонов остался совершенно бесстрастен, поблагодарил собеседника, попрощался с ним и вызвал Лосева.
Тот, узнав, схватился за голову:
— Да как же это?!..
— Вот так, Юра. И успокойся ты, пожалуйста. Ты же ученый! А эти твои эмоции мешают делу.
— Но как же так!.. Слушайте, но ведь это же они, совершенно ясно! Это они! Я чувствую, я знаю!..
— Юра, — терпеливо повторил Никонов. — Я тебе еще раз говорю: успокойся. То, что ты говоришь, очень может быть. А может и не быть. В любом случае надо трубить общий сбор. Там и выясним.
На сборе волновались, шумели, с подозрением косились друг на друга… Чувствовались растерянность, сбитость с толку. Лосев был бледен и напряжен, и когда общее собрание раскололось на кучки озабоченно дискутирующих, он отвел Никонова в сторону.
— Это они! — обдал горячим шепотом. — Я убежден! Прямо-таки чувствую, как они закрылись, сжались… ментально, разумеется. Никто так не закрыт, как они! Уж поверьте мне…
— Верю. Ладно, Юрий Дмитрич, сейчас я их отшлифую.
Опыт администрирования — великое дело. Никонов ловко отвлек Бубнова и Ярченко в сторонку, ясно ощутил, как оба напряглись — и приготовился повести извилистый дипломатичный диалог… но все карты спутал Лосев.
Он, видно, давно уже был на взводе. И обрушился на диссидентов с упреками и обвинениями.
— …это вы, я знаю! Вы подстрекали старика, довели до суицида!.. — и в таком духе.