«К чему нежной княгине на ее шелковые да бархатные платья это металлическое узорочье? Ни к чему! Русские княгини, слава Богу, в ту пору «металлистками» не были… Не чета современным девицам да и некоторым дамам из «высшего света», цепляющим всякие блестящие железяки не только на одежду, что хоть и вызывающе крикливо, но терпимо, а еще и в ноздри, и в пупки, и в более интимные места тела. А это явный признак недостаточности серого вещества в их мозгах».
Княжеской принадлежностью пояс они также не считали: слишком узок — всего два с половиной сантиметра. На таком не то что меч в ножнах не удержать, но и порядочный тесак. К тому же, пояс явно был коротковат, чтобы объять могутную фигуру князя.
«Скорее всего, — размышляли Фомы неверующие про себя, чтобы не накликать на свои головы гнев сотрудниц музея, — пояс принадлежал кому-либо из княжичей. И стан подойдет, и бронь детскую те одевали, и пояс к кольчужке, — прикидывали в уме, — за милое дело, и кинжал… либо малый меч вполне удержал бы».
Вот этот меч князя Всеволода Святославича вместе с частью старогородского клада, а также многими другими экспонатами и был привезен сотрудниками Трубчевского музея в Курский областной краеведческий. Привезен по просьбе коллег для устроения временной экспозиции в рамках действия федеральной программы о взаимном обмене культурными и историческими ценностями и фондами. И пусть денег на культуру в новом демократическо-социальном государстве, пришедшем на смену социалистическому, как всегда, было мало, зато всяких программ — хоть отбавляй! Оно и понятно: не хлебом единым сыт человек… Возможно, и программами…
Неизвестно, обрадовалась ли этому событию курская общественность, которую, кстати говоря, до устроения выставки информировать не очень-то спешили. Музейные работники — народ немножко суеверный. Потому раньше срока оповещать широкие массы о новой экспозиции не торопились: еще ведь непонятно, как все получится… Но то, что ведущий специалист музея Склярик Виталий Исаакович был рад новым экспонатам и новой выставке, это уж точно.
Среднего росточка, немного сутулящийся, если не худой, то щупленький, с всклокоченными русыми волосами, вечно что-то мастерящий, реставрирующий, куда-то спешащий, проводящий на работе чуть ли не полные сутки, Виталий Исаакович и сам был похож на музейный экспонат. Такой привычный — и необходимый! Не появись он хоть на один день — и музей осиротеет, словно лишится половины выставочных залов.
Что привело Склярика на работу в музей, теперь и он сам вряд ли вспомнит и скажет. Может, любовь к старине, к искусству, к культуре родного края… Может быть, подвигли его на это бессмертные строки «Слова»: «А мои-то куряне…». Может, лекции преподавателя Курского педагогического института Юрия Александровича Липкинга, так красочно рассказывавшего о курской старине… Кто знает. Однако спроси любого курянина, время от времени посещающего краеведческий музей, давно ли служит в музее Виталий Исаакович, и тот, не задумываясь, ответит, что, по-видимому, с самого открытия. Затем пожмет плечами — мол, что за глупый вопрос: я школяром приходил сюда — он был, детей приводил — был, внуков вот вожу — он на месте, на боевом посту. Причем, кажется, в одной и той же поре… сухопар, подвижен, эмоционален. Разве что зубов немного поубавилось да волос на голове.