Только что прибывший Кромбе окликнул меня, когда я уже собирался уезжать:
— Комиссар, вы куда?
— Дорогу! Я должен кое-что проверить!
Захлопнув дверцу прямо у него перед носом, я рванул с места, взвизгнули шины.
От нервного напряжения мои мышцы превратились в стальные перекладины. Резкая боль грызла плечо, ныли усталые суставы. Но я должен был убить его. Я должен был убить его собственными руками, и чтобы никто не мешал мне. Я должен был видеть его глаза, когда пуля вопьется в его плоть. «Держись, Сюзанна, держись, умоляю тебя!»
Часть моих мыслей унеслась к Элизабет Вильямс, к чудовищной смерти, которую уготовил ей Серпетти. Я должен был бы подумать об этом! Я должен был бы предвидеть, что этим кончится! Боже мой! Сколько людей умерло по моей вине! А скольких из них я спас из лап Серпетти, Человека без лица, такого знакомого лица, что мне не удавалось его разглядеть? Ни одного…
Я спешил, чтобы встретиться с Красным Ангелом в последнем бою, в поединке, которого ждал эти полгода. Я мчался к сверкающему под заходящим солнцем куполу, спешил туда, где ждала меня моя судьба…
Запах стоячей воды проник в меня и наконец материализовался, словно его выделяла сама субстанция моих снов. Топкая дорога, вспарывающая болота на протяжении многих километров, стальными челюстями вцепилась в колеса моего автомобиля. Я нажал на акселератор. Машина буксовала. Дальше пришлось двигаться пешком.
Последние комары в преддверии зимних холодов плясали над мутной поверхностью, иногда задевая ее и поднимая миниатюрную волну грязи, а потом прятались среди вытянутых стеблей камыша. Чем дальше я продвигался, тем более вязким становилось болото. Мрачный пейзаж вокруг меня уже не имел ничего общего с постером Серпетти, и я тщетно искал остров, островок или кочку, где могло бы разместиться шале. Косые лучи солнца играли на редких участках, где воде удавалось пробиться сквозь густые заросли кувшинок. Мне казалось, что я могу идти прямо по болоту, настолько щедрой была растительность. Стена гигантских, выше двух метров, и торчащих, как копья воинов, стеблей тростника мешала разглядеть что-нибудь, кроме этого зеленого узилища, в котором я двигался.
Я продолжал ориентироваться на узкую дорожку, петляющую среди болот, опасаясь, что она может вдруг внезапно закончиться или зыбучие пески затянут меня на дно. Я цеплялся за согнувшиеся под тяжестью влаги ветки, перепрыгивал через корни, гигантскими анакондами уходящие вглубь с поверхности.
Обходя ствол с прогнившей корой, я наконец разглядел какую-то хижину, взобравшуюся на поросший деревьями и тростниками островок посреди буро-зеленой болотной воды. К берегу была причалена лодка, а из щелей ставен пробивался тревожный свет. Пригнувшись, я подобрался к воде и в отчаянии стал озираться в поисках какого-нибудь судна или другого способа, позволившего бы мне пересечь пятьдесят метров супа из кувшинок, отделяющих меня от островка.