— У Шебы в шкафу полным-полно разных туфель. Не волнуйся, мы подготовимся как надо.
— Лео пригласил меня на бал старшеклассников! — наклонившись к Бетти, сообщила Старла.
Они обнялись, потом Бетти от полноты чувств ударила меня по плечу кулаком — силы ей было не занимать. Плечо болело целый день, и на следующее утро газеты я развозил с трудом. Айк поздравил меня и предложил пойти на бал вчетвером, вместе с ним и Бетти. Нежданно-негаданно я окунулся с головой в нормальную юношескую жизнь, все враз наладилось. Жаба остался в прошлом. Я распрощался с тем мальчишкой, которого долгие годы терзало это прозвище, весьма ему подходившее. Мне и в голову не приходило, что девушка, столь прелестная, как Старла, может всерьез влюбиться в меня. Мы еще немного поцеловались, и когда я отстранился, то ощутил, как в мою душу вошла зависимость. Глядя в печальные глаза Старлы Уайтхед, я в тот вечер влюбился в нее и положил начало неотвратимому, длительному, мучительному процессу разрушения собственной жизни.
Зимой, разводя огонь в камине, отец начинал с опилок, прозрачных, как скорлупа креветок, а потом укладывал дрова так, что языки пламени лизали годовые кольца, и огонь славно, с веселым треском разгорался. Закрыв глаза, я вдыхал аромат и думал, что запах дыма — самый темный из всех земных запахов. У себя в мастерской, сделав тщательные замеры, отец смастерил три столешницы, которые точно ложились на подлокотники наших кожаных кресел. Я, сидя в своем, мог делать уроки, мать в своем кресле просматривала корреспонденцию, а отец читал научные журналы и делал обширные выписки. Огонь завораживающе шумел и потрескивал, и отец умело его поддерживал, пока не наступало время идти ко сну.
Однажды поздно вечером зазвонил телефон. Отец снял трубку и очень тихо поговорил.
— Звонила Шеба, — положив трубку, сказал он. — Сходи к ним, проведай Тревора. Он чем-то сильно расстроен.
Я вынул куртку из шкафа возле входной двери и вышел на холод чарлстонской улицы. Запах дыма, вившегося над трубой нашего дома, перебивал запах рек и болот. Поблизости пахло таинственно, приятно, как ночью в саду. Подойдя к дому Тревора, я услышал, как тот всхлипывает, сидя на ступеньках веранды. Шеба крепко обнимала его. Я поднялся по лестнице и сел рядом с расстроенным другом. Сжал его руку, он ответил на мое пожатие.
— Ссора влюбленных? — спросил я у Шебы.
— Много хуже, — ответила она. — Тебе надо выплакаться, дорогой. Плачь столько, сколько душе угодно.
Она убежала в дом, чтобы принести брату стакан воды. Я обнял Тревора, дожидаясь возвращения Шебы. Вода помогла, но прошло еще несколько минут, прежде чем он смог говорить.