Прошло около часа. Было тихо. Хотелось есть. У Петровского нашлась пара сухарей. Каждому досталось по маленькому кусочку. Погрызли — ничего, жить можно. Стали совещаться, что делать дальше.
— Надо ждать своих, — сказал Бирюков. — Как-нибудь ночь продержимся, а уж наутро батальон наверняка возьмет Коркодиново.
— Ночью гитлеровцы из нас фейерверк сделают, — сказал Осташков. — Надо дождаться темноты и пробираться на Ильенки.
Петровский возразил:
— А танк? Бросим, что ли?
— Что же тогда делать? А, товарищ комиссар?
— До Ильенок нам не дойти. Фашисты перестреляют, как куропаток. И танк бросать нельзя. У нас есть немного патронов к пулеметам, гранат два ящика. Бирюков правильно сказал: надо держаться. Наш танк — наша крепость…
— Я вот что думаю, — заговорил Петровский. — Будем драться, пока есть патроны и гранаты. Нас тут трое коммунистов: комиссар, младший лейтенант Бирюков и я.
— А меня с Кудрявцевым почему не считаешь? — обиделся Осташков.
— Вы же беспартийные.
— А что, обязательно билет в кармане иметь? И радист у нас комсомолец. Точно, радист?
— Да-да! — заторопился стрелок-радист. — У меня и билет с собой. Я сейчас покажу…
— Не надо, — остановил его Осташков. — Знаем. Так что ты, Петровский, всех нас считай. Комсомол — он же вроде младшего брата партии.
— Так вот, — продолжал Петровский, — будем считать, что у нас сейчас как бы открытое партийное собрание идет, Можно так считать, товарищ комиссар?
— Можно.
Ах, Петровский, Петровский! Прекрасный ты механик-водитель. Но из тебя такой же прекрасный получился бы и политработник.
— А раз можно, то и решение соответствующее вынесем: не покидать танк, пока есть боеприпасы.
В KB становилось все холоднее, в поврежденный верхний люк задувал ветер, нас потихоньку припорашивало снегом.
— Эх, сейчас бы чайку горячего! — совсем по-домашнему воскликнул Осташков. — Из самоварчика, с заваркой покруче…
— Хоть бы голого кипятку…
— Сейчас будет нам кипяток, — буркнул младший лейтенант Бирюков, наблюдавший за местностью. — Вон фашисты опять появились.
…Они шли со стороны Березок. Шли с опаской, крадучись. Их было до взвода.
— Осташков, давай с пулеметом под танк! — распорядился Бирюков. — Кудрявцев, готовь гранаты! Радист, держи под прицелом свой сектор! Эх, жаль, ни одного снаряда не осталось!
Гитлеровцы что-то кричали. Ветер дул от нас, и их слов нельзя было разобрать.
— Предлагают сдаваться, — догадался Петровский.
— Огонь! — крикнул Бирюков. И два пулемета заработали одновременно.
Фашисты залегли. Потом начали подползать к танку. Мы останавливали их короткими очередями. Надо было экономить боеприпасы. Пользуясь этим, гитлеровцы хотя и медленно, но приближались. Уже слышны их голоса: