Быстро вернулся на тот берег. Ко мне подбежал промокший до нитки механик-водитель САУ старшина сверхсрочной службы Алтухов. Выстукивая зубами, доложил:
— Товарищ майор, с двигателем все в порядке — успел заглушить до погружения в воду.
У меня от сердца немного отлегло: все живы, машина в порядке, а уж вытащить ее оттуда — это, как говорится, дело техники.
— Спасибо, Алтухов! — сказал я, крепко обнял его и ощутил, что обмундирование на нем уже покрывается ледяной коркой. — Садись на легковую машину и немедленно в казарму!
Ну а сам, не теряя времени, распорядился поставить танки в сцепку колонной, подготовить трос. Разделся до нижнего белья, взял в руки «серьгу» и быстро погрузился в воду. Сначала показалось, что тысячи ледяных иголок вонзились в тело, а потом будто огнем обожгло. К счастью, крюк обнаружил сразу же, набросил на него серьгу и тут же вынырнул. Снял нижнее белье, надел обмундирование. Минут через пять — семь самоходку вытащили на берег, и я доложил председателю комиссии:
— Товарищ генерал-майор, в результате внезапного налета авиации «противника» САУ-100 серьезно повреждена. Приняты меры по ее эвакуации. Разрешите головному дозору продолжать выполнение поставленной задачи.
Апакидзе улыбался...
— Как чувствуете себя? — спросил у меня.
— Нормально, товарищ генерал-майор.
— Тогда продолжайте.
Занятие я провел до конца, ни в одном пункте не отступив от плана. Тактическая выучка курсантов получила высокую оценку.
Однако после отъезда комиссии мои ближайшие начальники по-разному отнеслись к происшедшему. Одни одобряли мои действия, другие... даже грозились привлечь к ответственности. В общем, всяких разговоров было много, не обошлось и без официального разбирательства. Но постепенно страсти улеглись. Правда, недели две курсанты и офицеры с беспокойством поглядывали на меня: «Не заболеет ли Зайцев?» А я каждый день интересовался, как чувствует себя Алтухов. Да Валентина Григорьевна, узнав о случившемся, всплакнула: «Ты что же — дочку сиротой, а меня вдовой оставить хочешь?» Однако все окончилось хорошо.
С того времени все чаще стали мне поручать проведение показных занятий и открытых уроков.
23 февраля, как всегда, в клубе училища состоялось торжественное собрание. Присутствовал весь личный состав и члены семей военнослужащих. В заключение некоторым офицерам были вручены награды за выслугу лет, ценные подарки за успехи в боевой учебе. Моя фамилия в приказе была названа последней, в числе тех, кому объявлялась благодарность. Но зал вдруг взорвался бурей аплодисментов... Мне даже неудобно стало: поощрение заслужил самое малое, а отреагировали на него люди так неожиданно. Кое-кто из старших начальников, сидевших в президиуме, почему-то смутился. А моя Валентина Григорьевна от радости и гордости даже слезу уронила...