Испуг и изумление — в особенности изумление — так ярко были написаны на его лице, что меня разбирал смех.
Лахтарь этот оказался разговорчивым.
Хейконен с Антикайненом выведали у него много очень интересных для отряда сведений.
Буран разыгрывался все больше и больше.
Мороз стоял на тридцать седьмом градусе.
Дороги не было, а тут, как на зло, отказались служить компасы. Разнобой в показаниях компасов сводил на-нет все наши предположения. До сих пор я не могу себе объяснить этого явления.
Совершенно ясно было, что продвигаться в таких условиях сейчас же вперед было рискованно. Начальник отдал распоряжение сделать большой привал.
Я нанес пройденный путь на карту и вышел из бани помогать ребятам строить шалаши из ельника, свежего, пахучего, колкого ельника. Другие ребята валили ракотулет.
На теплой еще постели эстафетчика улегся поспать несколько часов товарищ Антикайнен, затем его место должны были занять Хейконен, Карьялайнен, так как командиры наши спали поочередно.
Я уже устроил себе матрац из можжевельника и собирался заснуть, как увидел быстро идущего со стороны озера человека.
Это был совсем не знакомый мне человек, и одежда его не походила на нашу.
«Надо будет проверить, как это дозорный прозевал постороннего», — я мысленно выругался и встал навстречу идущему.
Товарищ Хейконен был уже рядом со мной.
Человек с винтовкой германского образца за спиной подошел прямо к Хейконену, отдал ему честь и, вытащив из своей походной сумки небольшой пакет, передал его в руки товарища командира.
Хейконен взял пакет и, выразительно смотря на пришедшего, подмигнул мне. Я сразу понял его немой приказ и, встав позади этого типа, снова вытащил свой наган.
— Довольно шутить! — вдруг сурово произнес Хейконен. И, обращаясь ко мне: — Товарищ комвзвод, арестуйте этого человека!
Забавно было смотреть на растерянное лицо этого лахтаря.
Он сначала подумал, что товарищ Хейконен ошибся; потом, что сам он сошел с ума. Однако, увидев у своего виска дуло нагана, эстафетчик, очевидно, убедился в реальности и подлинности происходящего.
— Товарищ командир, куда его прикажете отвести? — спросил я, обезоруживая пленного.
Слово «товарищ» в обращении к командиру, очевидно, окончательно убедило захваченного, что он попал к красным, а так как это был убежденный белогвардеец, то он сразу замолк, и ни одного слова я от него больше не услышал.
— Отведите его к первому пленному!
Письмо, врученное эстафетчиком товарищу Хейконену, заключало в себе очередное распоряжение командующего фронтом Ильмаринена начальнику заставы в Конец-острове фельдфебелю Риута.