Чуть позже Миник намекнул, что охота наша не праздное времяпрепровождение, а способ обеспечить племя пищей на ближайшие несколько недель. Нельзя ходить на охоту когда и куда вздумается. Время и место промысла тщательно выбирается старейшинами и утверждается Большим Джуулутом, который руководствуется множеством естественных и мистических оснований. Так, что наша миссия была настолько серьёзной, что я решительно отбросил лирические мотивы и со второго захода подстрелил целых двух нерп. Когда же мы буксировали добычу, поддерживаемую на плаву с помощью десятка прозрачных кухтылей-шаров(поплавков) то вдали от берега встретили небольшую стаю нарвалов – морских единорогов из семейства китообразных. Знаешь, Паганюха, незабываемое это зрелище, когда такие махины в метре от тебя проплывают. Самцы были просто огромны – пятнистые тела длиной до 4 метров и на глаз весом более тонны. Их левые бивни в среднем двух-трёхметровые воинственно выскакивали из воды, производя, скажу я тебе, весьма устрашающее впечатление. Эта добыча явно была нам не по силам, да и звери были краснокнижными, так что оставалось только любоваться на редких морских гигантов.
Через пару часов с небольшим вернулись мы с добычей в знакомую бухту. Каяк и груз вытащили на берег и Миник поднялся наверх, чтобы позвать брата Нанока для разделки нерпичьих тушь. Я присел на ближайший валун, греясь в не слишком щедрых лучах полярного солнышка. Три добытые нами нерпы лежали неподалёку на подсыхающей гальке. Ты знаешь малой, есть такое выражение – «чувствовать опасность спинным мозгом». Так вот, скажу я тебе, это вполне реальное ощущение. Я как будто ощутил легчайший электрический разряд, прошедший по позвоночнику, пощипывание, как от электрической батарейки. Одновременно стали дыбом все волосы на коже спины. Повинуясь одним инстинктам, не раз спасавшим меня в жизни, я резко ринулся вперёд от валуна на котором сидел и сделав кувырок через голову приземлился на влажную, острую гальку метрах в пяти от прежнего места и лицом к нему.
На меня пялился огромный, грязно-серый монстр. Причём из под свалявшейся, как у гигантской бездомной балонки шерсти, оскалившейся устрашающими жёлтыми кольями зубов жуткой морды, пялился на меня чёрный, лаковый как у драконов на китайских миниатюрах, глаз. Именно глаз, в единственном числе, поскольку на месте второго зияла округлая, бордовая впадина. До меня даже не сразу дошло, что этот монструозный, косматый циклоп не легендарный персонаж неведомо как материализовавшийся из гомеровской Одиссеи, а реальный и довольно обычный для этих краёв, с позволения сказать, белый или полярный медведь. Просто очень большой ростом, не менее трёх метров в холке, очень старый, ужасно тощий и грязный. Натуральный полярный бич или, как я говорят нынче бомж. Картинка, я скажу, достойная кисти Айвазяна – «Боцман и полярный бич».