Между прочим тогда по возвращении с этой гренладской охоты оказалось, что со мной произошёл какой-то непонятный казус. Выяснилось, что моё отсутствие продолжалось меньше недели, если точнее дней пять, хотя я был уверен, что прошло вдвое больше времени. Можно было попенять на полярный день и отсутствие смены тёмного и светлого времени суток, но мурманчанина полярным днём или ночью не удивишь и видимо всё дело в обилии впечатлений. Для кого-то время насыщенное событиями бежит быстро, а для кого-то течёт медленно, да и не так часто встречаешься с таким смешением времён, как в Гренландии, когда современность столь реально и фантастично сталкивается и перемешивается с далёким прошлым.
Что – то я расклеился, малый. Старый я стал, сентиментальный. Иной раз закрою глаза и вижу, как стоит на причале Нуука и ждёт меня моя Ивало. Она знает, что я жив и знает, что я не забыл её, ведь как-никак она немножко волшебница.
Глава 37. «Призрак чёрного кригсмаринера»
Не так часто битые жизнью пожилые мужики раскрывают душу перед восемнадцатилетними сопляками. Мне стало неловко от того, что я стал невольным свидетелем момента слабости старого моряка. Какие-либо комментарии к услышанному с моей стороны были бы неуместны и буркнув про то, что схожу ка я на палубу, отдам долг службе, я напялив на голову шапку, ретировался. На палубе было сыро и промозгло, благо дождь уже перестал моросить с серого, затянутого белесой, туманной дымкой неба. Я взглянул на часы, до конца моей вахты, то есть до шести часов утра, оставалось всего лишь двадцать минут.
«Надо бы сменщика разбудить» – шевельнулась в голове сонная мысль. «Какие кошмары вы месье Паганель предпочитаете в часы утреннего послевахтенного отдыха?» – не без лёгкой шизофрении, замаскированной под самоиронию спросил я сам у себя и в подтверждении диагноза сам же ответил: «Не иначе вас, моншер ожидают ужасы с полярной тематикой. К примеру общение с гренландскими загробными духами, впечатлительный вы наш». Мой внутренний почти-что клинический монолог прервал приближающийся знакомый звук. Без сомнения это работал двигатель возвращающегося под Медвежье крыло баркаса «Эидис». Прошло меньше суток. Неужели Верманд с Генкой уже нашли то, что искали – образец кислотной мины или им попались какие то не менее важные вещдоки? – пронеслось в моей голове.
По телефону внутрисудовой связи я позвонил на мостик и сообщил вахтенному помощнику о возвращении наших славных лазутчиков из гнезда диверсантов. После чего отправился на бак пришвартовывать союзника или союзницу, поскольку «Эидис» всё же женское имя. С подоспевшим Устинычем мы спустили штормтрап на борт баркаса, по которому Вард, а за ним и пламенеющий рыжей макушкой Эпельбаум, поднялись на борт «Жуковска». У Верманда за плечами торчал изрядным горбом, притороченный к спине груз, завёрнутый в плотную парусину. На палубу вышел встречать экипаж баркаса опухший со сна капитан Владлен Георгиевич. Он без лишних слов повёл Верманда и Генку к себе в каюту, бросив на ходу в сторону боцмана короткое: «Пошли!» Поскольку меня на важное мероприятие пригласить опять забыли, мне ничего более не оставалось, как разбудить сменщика и отправится почивать согласно корабельной присказке: «Вахты нет, дави на массу».