Все сводилось к одному вопросу, не так ли?
Неужели он и есть Болван?
Подозрения оставались. Никуда не ушли. И Найтли из кожи вон лез, чтобы их игнорировать.
Он проверил двадцатистраничный отчет Гренвилла о парламентских дебатах. Выправил правописание в принесенных Оуэнсом новостях о пожарах, грабежах и других преступлениях. Прочитал клеветническую колонку леди Джулианы. Налил себе бренди и доделал остальную работу.
И снова вспомнил об Аннабел. Среди статей нашелся набросок ее портрета, который Найтли потребовал нарисовать, отчасти вдохновленный одержимостью и любопытством Драммонда и Гейджа, отчасти вспомнив о неграмотных людях, вынужденных слушать чтение газеты. На этом наброске она выглядела такой хорошенькой. Спокойной. Застенчивой.
Он отложил набросок, зная, какие неприятности возникнут у Аннабел, если портрет напечатают, и ее жуткие родственники разоблачат бедняжку.
Найтли положил рисунок в верхний ящик стола. И когда больше не смог выносить нетерпеливого ожидания, прочитал последнюю колонку Дорогой Аннабел.
«Дорогие читатели, ваши предложения с каждым днем становятся все более причудливыми, к большому веселью моих коллег, Пишущих Девиц, и меня самой. От серенады при лунном свете до заказанных портретов и даже простого объяснения в любви на газетных страницах. И все же предложение одного автора крайне простое и невероятно рискованное. Не делать ничего…»
О нет, она не последует этому совету сейчас, когда он отчаянно нуждался в свидетельстве… в подтверждении. Когда он гадал, кем стал для Аннабел. Спрашивал себя, когда захотел стать для нее кем-то…
Они поцеловались, и весь мир, казалось, перевернулся и стал вращаться в противоположном направлении. Этот новый мир интриговал его, хотя Найтли понимал, что это означало необходимость отказаться от прежнего мира.
«Что, если я хочу брака по любви?»
Вопрос леди Лидии был совершенно очевидным, смысл — ошеломляющим. Если она выйдет за него, то против воли, и он никогда больше не ощутит вкус губ Аннабел.
Если они не поженятся, газете придется выживать, благодаря популярности, а ему изворачиваться всеми правдами и неправдами в ситуации, когда каждое напечатанное слово может привести к аресту автора. Это были обстоятельства, которые он не мог игнорировать, даже своим затуманенным мозгом.
Найтли закрыл кабинет и отправился домой. Прогулка в прохладный вечер прояснит голову, и где-то между Флит-стрит и Мейфэром он обязательно поймет, что делать с желанием Лидии выйти замуж по любви и своей постоянной жаждой отведать сладостный вкус поцелуя Аннабел.