В пылу реформаторского зуда было начисто забыто, что управлять — значит предвидеть. Теперь ясно, что первый и главный удар по перестройке своей неумелой, непродуманной, бесконцептуальной политикой нанес ее, перестройки, глашатай, «певший» к тому же с голоса своих столь же некомпетентных в деле, за которое они взялись, «прорабов», а скорее маляров, хорошо научившихся за свою жизнь без малейшего зазрения совести перекрашивать белое в черное и наоборот. Ну а если даже краской не удается скрыть, что изделие запорото, то что с ним делают? Правильно — выбрасывают, что и произошло с перестройкой. Поднять действительно великое знамя, а затем самому бросить его на поругание — это ли не предательство поистине исторического масштаба?
Но — конец отступления. Вернемся к описываемым событиям. Третья стадия полуторагодичного реформирования системы государственного управления была начата на заседании Съезда 25 декабря 1990 года. В этот день стали обсуждать вопросы ликвидации Совета Министров СССР и создания Кабинета Министров при Президенте. О нашей записке никто не вспомнил, а точнее, никто о ней и не знал. Было совершенно очевидно, что Кабинет Министров готовился как подручный аппарат Президента. У этого органа не было даже права законодательной инициативы, которое имело, скажем… общество филателистов.
В перерыве я прошел в комнату президиума, встретился там с умным человеком и хорошим поэтом Давидом Кугультиновым. Завязался разговор:
— Сейчас мы хоронили Совет Министров, которому в 91-м году исполнилось бы сто тридцать лет.
Откуда-то сзади возник Горбачев, поймал конец фразы, спросил:
— Ты о ком?
— О чем. О Совете Министров. Вы, Михаил Сергеевич, знаете, с какого времени он существует, вернее, существовал в стране?
— С какого? — на мгновение задумался Горбачев. — С Ленина, наверное…
— Не угадали. С Александра Второго Николаевича. С 1861 года. Здорово мы к такой дате подходим.
Вечером, после Съезда, прошло заседание Совета Федерации. Всех волновал 91-й год, состояние экономики страны. Верховные власти республик стремительно уводили их от Центра и друг от друга. На территории уже больного СССР шла беспощадная война финансов, война законов — центральных и республиканских. Рвались десятилетиями налаженные производственные связи.
Я поднимался дважды, говорил: никакие скороспелые новые законы и указы ничего не решат, надо выполнять принятые, подчиняться единым правилам экономической жизни страны, прекратить раздор республик с Центром. Оставить эти проблемы для нового Союзного договора.