Вместе с тем я далек от мысли идеализировать деятельность Ю.В. Андропова. И все же учтем, что, во-первых, «характер — это судьба», а внутренняя дисциплинированность, высокая организованность, собранность в делах, нетерпимость к расхлябанности, пустопорожней болтовне — все это доминирующие черты Юрия Владимировича. Во-вторых, надо учесть максимальную (вряд ли с чьей-то сравнимую!) информированность его о малейших деталях ситуации в стране. Информация же — это главнейший элемент власти, а секретная представляет наибольшую ценность. Огромнейший массив именно этой информации давал ему большие преимущества перед другими представителями высшей власти. Ну и, в-третьих, волей-неволей, он принес с собой методы, к которым привык: в его бывшей «фирме» во все времена умели там, где необходимо, «закручивать гайки».
Другое дело, что люди настолько устали от всеобщей развинченности, что приняли это «закручивание» не без облегчения. Один факт. На всех совещаниях в ЦК — а мы с Горбачевым и другими секретарями ЦК собирали их очень часто, предельно форсируя разработку экономической стратегии, — руководители объединений, предприятий, колхозов, совхозов, предлагая самые разные пути выхода из кризиса, все без исключения сходились в одном: нужна строжайшая дисциплина.
Но стоит оглянуться еще дальше назад, в прошлое.
Конечно, мы в 83-м пионерами в деле экономических преобразований не были. В 60—70-е годы такие попытки предпринимались дважды, по инициативе Алексея Николаевича Косыгина, Председателя Совета Министров СССР. Это был человек умный, компетентный и дальновидный, мечтавший, как мне думается, вырвать экономику из-под могучего пресса идеологии. Но — не судьба. Леонид Ильич с товарищами свято верили в примат идеологии и, к слову, не любили раскольников. Косыгин впоследствии на себе это, к сожалению, ощутил.
Косыгинская экономическая реформа 1965 года дала заметный толчок буксовавшему народному хозяйству. Только за восьмое пятилетие объем промышленного производства вырос в полтора раза, производительность труда — на одну треть. Темпы роста товаров народного потребления наконец-то сравнялись с темпами роста средств производства, которым всегда отдавалось предпочтение.
Косыгин понимал, что классическая идеологическая смазка — «народ все вытерпит ради мощи державы» — в экономике стала давать сбой. Людям надоело непрерывно бросаться на тут и там зиявшие амбразуры. Всем хотелось нормальной жизни не в светлом будущем, а сегодня. Тем более что в странах Запада жизненный уровень стал стремительно повышаться, а бывший пресловутый «железный занавес» уже не мешал нам внимательно все рассмотреть и немало озадачиться происходящим.