Второе требование удобной для вирусов среды (она должна выполнять программы закодированных инструкций) — тоже лишь количественно меньше относится к мозгу, чем к клеткам или компьютерам. Мы иногда выполняем приказы друг друга, но иногда и не выполняем, и все же тот факт, что подавляющее большинство детей по всему миру следуют религии своих родителей, а не какой-либо другой из доступных религий, говорит о многом. Инструкции, предписывающие преклонять колени, или отбивать поклоны в сторону Мекки, ритмично кивать головой перед стеной, трястись как помешанный, “говорить на иных языках” (список таких случайных и бессмысленных форм двигательной активности, предписываемых одними лишь религиями, огромен), выполняются если и не беспрекословно, то, по крайней мере, с довольно высокой статистической вероятностью.
Другой яркий пример поведения, обусловленного больше эпидемиологией, чем разумным выбором, не столь высокопарный и тоже особенно ярко выраженный у детей, дают нам всевозможные “мании”. Ио-йо, хулахупы, пого-стики, а также связанные с ними устойчивые формы поведения охватывают целые школы, время от времени перескакивая с одной школы на другую, и характер их распространения мало чем отличается от эпидемии кори. Десять лет назад можно было проехать по Соединенным Штатам тысячи миль и не увидеть ни одной бейсболки, надетой козырьком назад. Сегодня надетые задом наперед бейсболки встречаются повсеместно. Не знаю, как в точности происходило географическое распространение надетых задом наперед бейсболок, но эпидемиологи, несомненно, относятся к числу тех специалистов, квалификация которых позволяет изучать это явление. Не обязательно обращаться к аргументам о “детерминизме”, не обязательно утверждать, что дети вынуждены имитировать моду на ношение головных уборов, принятую другими детьми. Достаточно того, что на их поведение действительно статистически достоверно влияет поведение других.
Как ни заурядны такие мании, они дают нам еще одно косвенное доказательство того, что человеческий разум (особенно, вероятно, детский) обладает качествами, которые мы выделили как желательные для информационных паразитов. Человеческий разум — это, по меньшей мере, убедительный претендент на заражение чем-то вроде компьютерного вируса, даже если это и не такая райская среда для паразитов, как клеточное ядро или электронный компьютер. Интересно представить себе, как это ощущалось бы изнутри, если бы ваш разум оказался жертвой “вируса”. Это мог бы быть преднамеренно созданный паразит, такой как современные компьютерные вирусы, или же непреднамеренно мутировавший и бессознательно эволюционировавший. В любом случае, особенно если это эволюционировавший паразит из меметических потомков длинного ряда успешных предков, у нас есть все основания ожидать, что типичный “вирус разума”