* * *
Что не помешало Доку тем вечером съездить в Венецию поглядеть, что там можно разглядеть. Леонард жил в бунгало у канала, к маленькому пирсу на заднем дворе привязана гребная шлюпка. Время от времени проходила драга, и можно было наблюдать, как все торчки, затыривавшие свою шану в канале, накануне вечером бегали, как подорванные, пытались вспомнить, кто куда в точности что положил. Доку случилось прибыть в разгар как раз таких учений. В мягкой и банной ночи из открытых окон и раздвижных стеклянных дверей одновременно играло с полдюжины проигрывателей. Низковольтные садовые фонарики светились в ночной листве, вдоль дорожек и во дворах. Соседи бродили с пивными бутылками или косяками в руках — или расслаблялись на мостиках и озирали суматоху.
— Что? Ты опять забыл положить во что-нибудь водонепроницаемое?
— Ой.
Адрес Ле-Драно у Дока был из допросной карточки Йети. Едва он собрался постучать, дверь открыл жирный парняга в толстых очках и с малюсенькими усиками — он держал кий, симпатично инкрустированный перламутром, и натирал его мелом.
— Как, без съёмочной группы?
— Вообще-то я тут представляю СЭПОГ, это Спецбригада Эмансипации Пользователей Героина? действуем из Сакраменто, по сути мы в ассамблее штата лоббируем гражданские права торчков? Могу я выразить соболезнования в связи с вашей потерей?
— Здаров, я Пепе, и торчки, фактически — заширенные шкварки вообще, — это заразные отбросы человечества, которые не сообразили бы, что делать с гражданскими правами, если б даже те подошли и цапнули их за жопу, не то чтобы гражданские права так поступали, поймите меня правильно, ой заходите, кстати, вы случаем чёрный шар не катаете?
Стены внутри были из фибролита и выкрашены в Тюремно-Розовый — оттенок, как считалось в те дни, способный успокаивать упечённых. В каждой комнате стояло по бильярдному столу, в ванных и на кухне — маленькие, барные. И почти столько же телевизоров. Пепе, которому, судя по всему, не с кем было поговорить — по крайней мере, после кончины Ле-Драно, — вёл монолог, в который Док то и дело пытался вправить вопрос.
— … не то чтоб я денег ему жалел, которые он у меня занимал или даже бывал мне должен, ибо я неизменно бывал лучше в смысле бильярда, но в натуре раздражали меня асмодеи и те громилы, которых они раньше подсылали, если всё сводилось к деньгам под высокие проценты, ну, тут-то, наверно, какая-то своя цельность и была б, но они ж ещё болью и прощением торгуют — своим прощением! — да ещё и в сговоре с агентствами командования и контроля, которые рано или поздно предадут все свои договорённости, потому что среди незримых сил не бывает ни доверия, ни уважения.