— Нет!.. — Чейз не осознал бы, что простонал это в отчаянии, но услышал звук собственного голоса, молящего судьбу, молящего Бога.
Марси не может умереть. Не может! Теперь, когда она так ему нужна? Когда он впервые осознал, как она дорога для него? Ему вспомнился их разговор с Лаки сегодня днем. Днем? Казалось, прошла уже целая вечность. Брат спросил его:
— Что самое плохое может с тобой случиться, Чейз? Самое худшее?
Возможно, он смог бы ответить уже тогда. Телефонный звонок Девон помешал им закончить беседу, сейчас Чейз сам задался этим вопросом.
И сам себе ответил: после потери Тани, потери их ребенка, самым худшим для него было бы снова полюбить. Со всем остальным он бы справился.
Пьянство, тяжелая травма на родео, постоянные увечья, может быть, смерть… Профессиональное и личное банкротство… Какое бы несчастье ни уготовила ему судьба, он принял бы его как должное, ибо считал, что лучшего и не заслуживает. Считая себя частично виноватым в смерти Тани, он искал наказания. Он лелеял несчастья, как душевнобольной садовник, который предпочел бы сорняки цветам. Что может быть хуже, чем потерять семью… только одно: полюбить еще раз.
Это вынести невозможно.
Снова почувствовать, что ему нужна женщина, понять, что он любим, узнать о зачатии ребенка… Нет! Невозможно!
Он ударил кулаком по холодному кафелю больничной стены и прижался к ней лбом. Стиснув зубы и крепко закрыв глаза, он боролся с самим собой — не так-то просто взглянуть правде в лицо!
Он полюбил Марси. И не мог себе этого простить.
Трудно было начинать все сначала.
Как последний дурак, он отверг ее, когда был больше всего ей нужен. Отвернулся от нее, беременной и перепуганной насмерть. Почему? Из гордости. Кому ж понравится, когда тобой манипулируют! Но история с домом теперь казалась ему больше проявлением любви, чем манипулированием. Он был упрям как осел и отказывался принимать простое и очевидное: Марси любила его, а он любил Марси.
Если в этом его преступление, так ли уж оно ужасно?
Он рассмотрел свой грех со всех сторон, даже встал на место Тани. Она не пожелала бы ему другого. Ее способность любить была такой громадной, что она первая велела бы ему полюбить снова, если бы знала, что им было назначено судьбой.
Зачем же он так с этим боролся? Что плохого он сделал? За что с таким упорством наказывал себя? Он полюбил изумительную женщину, которая беззаветно любила его. Что же в этом плохого?!
Да ничего.
Он поднял голову и повернулся. В конце коридора показался акушер. Чейз решительно двинулся к нему, ускоряя шаг по мере приближения.