Ага схватился руками за голову и вдруг начал хохотать.
— Понял, — закричал он, — понял! Ну и греки, дети сатаны, вы сделаете из мира голубец и съедите его!
— Так как же, ага?
— Слушай, поп Григорис, я скажу тебе коротко и ясно! Дай мне, и я дам тебе, — я пойду стану у входа в село, как ты говоришь, и прогоню несчастных саракинцев, но твоя милость… Мы уже договорились, дай мне, и я дам тебе!..
Поп побледнел — он понял.
— Итак, поп, слышишь меня, я окажу тебе услугу, но и ты окажи ее мне.
— Говори, ага, — тихо сказал поп, — если это будет зависеть от меня…
— Пустяки, не беспокойся!.. Ибрагимчик во что бы то ни стало хочет, чтобы как-нибудь потанцевали девушки, чтобы он мог выбрать себе какую-нибудь…
— Это очень сложно…
— Сложно ли, просто ли, но иначе нельзя! Разве ты не видишь его? Этому чертенку пятнадцать лет, кто может его обуздать? Ты? Я? Он проглотит нас сразу! Только женщина может одолеть его! А поэтому давай найдем ему какую-нибудь самку, пусть приручит его. Он сейчас как необъезженный жеребенок — ты его хочешь оседлать, а он подбрасывает тебя в воздух; но когда ты его приручишь, сможешь ездить на нем, и он даже будет хвостом помахивать!
Довольный Ибрагимчик слушал агу и смеялся — словно его щекотали.
— Плохо, что умерла вдова… — пробормотал поп.
— Найдем ему другую…
Но тут закричал сам Ибрагимчик:
— Я хочу, чтобы она была молоденькая, полненькая, беленькая, как булочка, и не горбатая… Чтобы она сопротивлялась, а я мог бы бороться с ней, повалить ее, чтоб она кричала, плакала, рвала на себе волосы, а я получил бы удовольствие… Ты понял, поп?
Поп задумался…
— Надо найти какую-нибудь сироту, — сказал он наконец, — у которой нет родственников в селе… чтобы не разыгрался скандал! Боюсь я скандала, ага, только скандала, ничего другого! Дай мне срок, ага…
— Чего он еще просит? — с беспокойством спросил Ибрагимчик.
— Несколько дней сроку, чтобы он мог выбрать такую женщину, какую ты хочешь, чертенок! Поп прав. Думаешь, что они как курицы в его курятнике и он может сразу тебе дать такую, какую ты хочешь? И не надувай губы, потому что, клянусь Мохаммедом, я тебя оскоплю, чтобы ты успокоился, несчастный, — тогда и нам будет спокойнее! Ты слышишь, что я тебе сказал? Помалкивай! А если тебе очень уж невтерпеж, у тебя есть Марфа!
— Тьфу! — Ибрагимчик плюнул на стену. — Она мне не нужна.
— Ладно, поп, уходи, даю тебе несколько дней сроку. Ты слышал, какую он хочет: молодую, толстую, белую и честную.
Поп вздохнул.
— Согласен, ага, — сказал он, поднимаясь. — Итак, когда появятся завтра московиты…